В деревне дождь. Под козырьком сельпо
попахивает сыростью, рассольцем,
и пряди ливня золотым серпом
срезает солнце. Дождь идет слепой.
Лицо закинув, руки впереди,
ощупывает струями деревья
и натыкается на жалкий стук в груди
вороны под намокшим опереньем.
Он на салатном заливном лугу
изрезался до крови об осоку,
по стеклам пальцы сверху вниз бегут,
ощупывая равнодушье окон.
«Жизнь сущего ощупываю я,
понять себя природа хочет мною,
дрожанье глаз — как горло воробья,
храп лошади скрипичен под струею.
Любовь свою вслепую я ищу,
вновь неудачна робкая попытка,
я только выманил наверх озерных щук
и паутину капельками выткал.
Чей под руками щек скользящий шелк?
Не бойся, не опасны летом грозы,
ну не отталкивай, не надо, вытри слезы,
ну слава Богу, я тебя нашел.
Любимая, постой, не уходи!
еще под пальцами дрожат твои ресницы,
темно вокруг, мне не найти пути,
чуть-чуть светлеет, если бьют зарницы.
Любимая, не покидай меня, побудь!
Маринеоткою бреду на нитях ливня
и натыкаюсь… руку! кто-нибудь!
Ну, отведите же меня кто посчастливей!»
Заплаканный, в дрожаньи луж и губ,
скользя в грязи, споткнулся о полено,
и затихая, водосточных труб
он целовал холодные колена…