Я попал. Мне дали срок – пять лет. Надзиратели, паёк – всё, как положено в этом случае. Разрешены общение, свидания, но, по максимуму минимум. Секс под вопросом. Надзиратели рекомендуют одевать летом шляпу и рубашку с длинным рукавом, зимой шарф и тёплую обувь. Они же молчат по поводу спортивных упражнений. Как нигде, спортзал и бассейн подозрительно доступны. А как хочется в волейбол или настольный теннис! Почему молчат? Задавал им вопрос по этому поводу. В ответ – иронический взгляд, и опять молчание. Медосмотры регулярно, но надзиратели, в чьи обязанности это входит, делают это настолько халатно, бесчеловечно, что хочется переселиться во времена зрелости Солженицина. В его романе они более чутки, добросовестны, и, как я предполагаю, профессиональны.
С момента приговора в моей голове, в мозгу, включился счётчик на пять лет.
Месяц мне понадобился, чтобы перепрограммировать его на больший срок. Надо отдать должное надзирателю. На предварительном дознании он с уверенностью убеждал меня, что я заслуживаю большего срока. И я поверил ему, и, перепрограммировал. Лишь позже узнал: они убеждают всех, и это в их интересах. Их интерес – наш паёк. Но тот, пятилетний срок, который требовал прокурор, он никуда не делся, он так и остался заложен в счётчике. Это как в механических часах. В них есть третья стрелка для будильника: часовая стрелка касается стрелки будильника, звенит звонок, но часы продолжают тикать, пока хватит упругости пружины. Но есть кто-то, кто выставляет его стрелку, да, да, ту – третью. Мне поставили на пять. И не смог я сдвинуть её ни в меньшую, ни в большую сторону, мне удалось только подтянуть пружину. Насколько? Не знаю. Может быть и не подтянул, может быть часовая стрелка и не дойдёт до пяти? Посмотрим.
И вот он тикает, счётчик, и я жду звонок, который напомнит мне об истечении пятилетнего срока. До звонка осталось….господи, сколько? Откуда вести отсчёт? Как всегда и везде, с даты вынесения приговора? Время покажет…
Срок я получил первый раз, до этого не имел даже приводов. Хотя часто ходил по лезвию. Пил, как всегда, водку, и не только. Но пьют её, и не только, все. Помню, курил XX. Вы не знаете сигарет два икса? Я тоже таких не знаю. А какие курил – называть не буду, сейчас времена такие. Нельзя называть всех и всё своими именами во избежание рекламы. Но и курят все. Закусывал всем, чем придётся. И другие едят то, что рынок послал. Да, признаюсь, многих и много чего любил в жизни! Да, признаюсь, нервничал по многим поводам и без поводов! Но ведь это не преступление, это — Жизнь!!! Тогда банальное: почему я? Почему я получил срок?
Одни мне говорят сейчас, что срок я получил под действием интоксикации, другие говорят о вирусах (подразумевают женщин), идущих параллельно лезвию, и попробуй тут удержаться. Третьи упоминают генетику, ДНК. Лишь прокурор молча пожимает плечами и грустно смотрит в мои глаза. Почему он грустит? Или он что-то знал или знает?
Он знал…Он знал, что имя моему приговору – рак.
Прогноз выживаемости мне дали – пять лет.
Попытаюсь прожить дольше.
Действующие лица и термины:
Я – это я.
Надзиратели – врачи.
Паёк – пенсия.
Приговор – диагноз.
Прокурор – время.
Наверное, это начало дневника.