Брат и сестра
Шёл дождь. Марьяна выбралась из машины и быстро впрыгнула в подъезд старого кособокого дома. Потрескавшиеся синие стены, тусклая лампочка, лифта нет. Взобравшись на третий этаж, Марьяна остановилась у тёмно-коричневой деревянной двери и уверенно нажала на звонок. Изнутри послышался противный скрип. Дверь не открывалась. Марьяна скрипнула звонком ещё раз. Замок щёлкнул, и перед ней предстал человек.
Он был приземист и сутул, в фигуре его замечалась какая-то неправильность, болезненность. Голова у человека была маленькая круглая с оттопыренными ушами и жёсткими тёмно-русыми волосами, скрывающими неровности черепа. Одёт человек был в старомодные коричневые брюки, подпоясанные высоко на животе, толстую сиреневую рубашку в клетку и чёрную бабочку. На вид человеку было лет тридцать, и в то же время было очевидно, что он гораздо моложе. Но всё это осталось за гранью поля зрения Марьяны. Она видела только его большие круглые собачьи глаза с тёмно-карей радужкой, смотрящие на неё с искренней добротой и приветливостью.
— Добрый день!- сказал человек тихим плавным голосом.
— Да… Здравствуйте!- отмерла Марьяна, и человек вздрогнул от её громкого звенящего голоса.- Вы Платон?
— Да, это я,- он, казалось, обрадовался, что девушка не ошиблась дверью.
Его по-детски светлая улыбка обнажила слегка посеревшие неровные зубы.
— Я Марьяна, Ваша сестра. Мы можем поговорить с Вами?
— Да, конечно, проходите,- он вежливо освободил ей путь.
Неуверенная, различает ли он слова «сестра» и «соседка», Марьяна всё же шагнула в квартиру. И тут же оказалась в прошлом. В такой обстановке они жили с родителями лет двадцать назад. Здесь пахло чем-то очень знакомым, но совершенно нераспознаваемым. Из тесной комнаты, которая начиналась, не давая даже закончиться коридору, доносились звуки музыки. Что-то из классики, Марьяна в ней не разбиралась. Низко свисал абажур с бахромой. На стене висел подпорченный молью разноцветный ковёр.
— Пройдёмте в кухню,- предложил Платон.
Марьяна кивнула и протиснулась через узкий коридор в крохотную кухоньку. Платон с досадой взглянул на грязные следы и просеменил следом. В углу рычал холодильник советского производства, покапывала вода из крана. На белой скатерти – ваза с ромашками. Марьяна опустилась на шаткую табуретку.
— Я Вас чаем угощу, у меня есть вкусные ириски,- говорил Платон, хватая чайник.- Вы какой предпочитаете, чёрный или зелёный?
— Нет, не нужно чаю,- коротко отказалась Марьяна.
— У меня есть и кофе,- Платон так и застыл на месте с чайником.
— Не нужно. Я ненадолго. Дело в том, что неделю назад умерла моя… наша мама.
— Мама?.. Эта добрая женщина?- в собачьих глазах Платона промелькнула грусть. Но не потому что он потерял маму, он не знал даже, что значит её иметь, а просто потому что на земле умер ещё один человек.
— Вы её знали?- удивилась Марьяна.
— Она приходила один раз, недавно. Мы пили чай.
— И что она говорила?
— Она плакала. И ещё…
— Ясно,- перебила его Марьяна.- Она оставила завещание, по которому передаёт Вам квартиру.
— Мне?- Платон сжал ручку чайника короткими пальцами, его собачьи глаза ещё больше распахнулись. Марьяна старалась в них не смотреть.
— Я так понимаю, ей руководила совесть.
Он молчал.
— Послушайте, Платон, я понимаю, что Вы больны, но и Вы меня поймите…
— Разве я болен?- удивлённо прервал её Платон.
Марьяна на секунду опешила.
— Как же?.. Мама написала в завещании, что у Вас синдром Дауна…
— А, это,- Платон нахмурил низкий лоб.- Всё нормально, я в порядке.
— Отлично, но Вы поймите мою ситуацию: двое маленьких детей, муж, нам совершенно некуда переехать,- быстро и громко говорила она.- Снимать жильё очень дорого, а у мужа зарплата совсем небольшая.
Платон сосредоточенно слушал, не перебивая.
— Если бы Вы только согласились подписать документы, что отказываетесь от квартиры…- Марьяна достала из мешковатой сумки прозрачную папку.- Вы бы спасли нам жизнь.
— Да, конечно,- сразу же согласился Платон.
— Правда?- не поверила услышанному Марьяна.
— Я подпишу,- улыбчиво кивнул Платон.
Марьяна тут же нырнула в сумку и, нервно порывшись в ней, достала ручку. Платон засуетился, не зная, куда деть чайник. Наконец-таки он сел на табуретку, умостил чайник у себя на коленях, затем взял ручку и долго выводил на листе своё имя.
— Вот,- закончил он.
Марьяна подпрыгнула и запихнула всё обратно в сумку.
— Спасибо, Платон, Вы нас спасли. Большое спасибо.
— Может, всё же попьём чаю?- снова улыбнулся Платон.
— Мне нужно детей из садика забирать. Ещё раз спасибо,- она похлопала его по плечу.
— Вы ещё придёте ко мне в гости?- с надеждой спросил Платон.
— Обязательно. Всего доброго!- и через пару секунд она уже вышла за дверь.
Платон остался один. Он ещё долго сидел на том же месте, почти не шевелясь, ожидая, что она вот-вот вернётся, чтобы попить с ним чаю. Но за окном сгустилась ночь, а она так и не пришла.
«Особость»
Первый раз Платон почувствовал свою особость, когда один из взрослых детдомовских мальчишек назвал его «дефективным». Платон хотел спросить у воспитательницы, что это за слово такое, но не смог его повторить. Он почувствовал только, что слово это очень нехорошее, и не понял, чем он заслужил, чтобы его таким словом называли.
И с того момента Платон стал замечать то, на что раньше не обращал внимания,- люди смотрели на него с таким выражением лица, будто он был похож на раненного пса. И тогда Платон понял, что есть в нём какая-то особость, что-то нехорошее, неправильное, как горб, что мешало ему быть таким, как все. Но он никак не мог найти в себе это.
А когда мальчишки называли его «Дауном», он всегда отвечал: «Меня зовут Платон, а не Даун», и они смеялись над ним. А потом воспитательница объяснила ему про болезнь, Платон ровным счётом ничего не понял про какие-то хромосомы, наследственность и прочее. Но теперь, когда его называли «Дауном», он просто молча уходил.
Ещё острее Платон ощутил свою особость, когда ему исполнилось восемнадцать лет и пришлось переехать из детского дома в выделенную государством квартиру. Теперь его постоянно окружали незнакомые люди, они были совсем другие, всё время куда-то спешили, озабоченные делами, кричали, громко смеялись, ругались и неизменно смотрели на него всё тем же взглядом, как на пса.
Платон свято верил, что люди смотрят на него так из доброты, и не винил их.
Распорядок жизни
День Платона начинался в шесть утра. Он вставал, пил чай с ирисками и шёл на работу. Платону нравилось работать почтальоном. Его знали и любили многие жильцы домов в его районе. Они здоровались с ним по имени, а часто и приглашали на обед. Платону очень важно было ощущать свою нужность, полезность людям, только тогда он не чувствовал себя одиноким и забывал про свою неприятную особость.
Вечером после работы Платон готовил что-нибудь незатейливое на ужин, вроде лукового супа или вареной картошки, а потом сидел на диване с кошкой Полиной и слушал пластинки с классической музыкой на старом проигрывателе. Такие пластинки теперь были редкостью, и Платон ими очень гордился.
По выходным Платон ходил в свой детдом. Самым трудным в жизни для него было расставание с воспитательницами, которых он полюбил всем сердцем, которые заменили ему семью. Он навещал их каждую неделю с шоколадным тортом.
В конце месяца, когда Платон получал зарплату, он покупал себе новую бабочку, а кошке Полине какое-нибудь лакомство.
Платон устроил свою жизнь по чёткому распорядку, его дни были похожи, но это его ничуть не угнетало. Он любил свою жизнь, ему в ней было комфортно.
Но иногда и с ним случались неожиданности.
Мама
Это случилось в один из выходных дней, когда Платон уже вернулся из детдома. Позвонили в дверь. Обычно к Платону не приходили гости, а письма он себе приносил сам. Он даже не сразу понял, что это за звук. Он открыл. Перед ним стояла маленькая женщина в чёрной шали. Она смотрела на Платона распахнутыми глазами.
— Добрый день!- улыбнулся Платон.
Женщина вдруг упала ему в ноги и разрыдалась.
— Ой, прости меня, сыночек, грешную! Ой, прости, родной, согрешила я!- причитала она.
Платон опустился на колени и тоже заплакал, потому что не мог выносить людских слёз. Она припала к его груди.
— Прости меня, родненький!
— Я Вас прощаю,- сказал Платон.
За грехи обычно просили прощения у Бога, и он иногда просил. А это женщину он видел впервые и не знал, за что должен её простить. Но он не мог вынести её страданий.
— Правда?- она достала платок и вытерла глаза.
— Правда,- кивнул Платон.- Скажите, а мы с Вами раньше виделись?
— Ни разу,- всхлипнула женщина.
— Тогда скажите, за что я Вас простил.
Женщина улыбнулась и перестала плакать. Они поднялись на ноги.
— Я твоя мама, Платон.
— Мама?- нахмурился Платон.- Я не знал, что у меня есть мама… Давайте я Вас чаем угощу.
И она рассказа ему всё. Как ещё до родов узнала про его особость, как муж настоял от него отказаться и как она даже просила в роддоме не показывать его, боялась, что передумает. Как только мужа не стало, она бросилась искать сына. И вот… нашла. Ещё прибавила, что теперь можно и умирать спокойно.
Платон слушал молча, будто речь шла не о нём. Упорно называл её на «вы» и он попросил её прийти ещё раз. Но она умерла… как и хотела, спокойно.
Надежда
Каждый день Платон ждал, что к нему придёт эта красивая девушка по имени Марьяна. Он представлял, как скажет «здравствуй, сестра» и обязательно пожмёт ей руку. Он каждый день покупал свежие ириски и ромашки, на всякий случай купил ещё и фруктовый чай, ведь она так и не сказала, какой предпочитает. Они будут пить чай, слушать пластинки и просто разговаривать. Каждый день Платон с особой тщательностью выглаживал рубашку и долго поправлял бабочку перед зеркалом.
Но она не приходила. День, второй, третий… Платон уверял себя, что она просто очень занята, у неё ведь дети, муж. Может, у неё просто нет времени на брата?.. Но она обязательно придёт, она же обещала.
Платон был очень горд тем, сто спас жизнь её семье, что сам может стать частью этой семьи. У него ведь никогда не было настоящей семьи. И потому он терпеливо ждал дверного звонка.
Прошло две недели, а Платон всё не верил, что она может не прийти, что она его обманула. Он придумывал разные причины и отговорки, лишь бы не расставаться с этой сладостной надеждой на приобретение семьи. Он попросил своих сослуживцев с почты помочь найти её номер телефона. И они нашли.
Сейчас он стоял с трубкой в руке. Пальцы дрожали, не попадая на кнопки. Он всё ещё верил, что сейчас она скажет ему: «Прости, Платон, у меня кое-что случилось, я не могла прийти».
— Алло!- закричала трубка. Это точно она. Её звенящий голос.- Алло!
— Марьяна,- тихо позвал Платон.
— Алло! Вас не слышно!
— Марьяна, это Платон,- сказал он громче.
— Что? Какой ещё Платон?
Он верил до самой последней секунды… Его сердце оторвалось и упало в живот.
— Извините, я ошибся номером,- он медленно опустил трубку на рычаг.
Платон подошёл к проигрывателю, выключил пластинку и лёг на диван. Наверное, не стоило ему вовсе рождаться, если до него никому нет дела. Родители от него отказались, сестра просто растоптала. Он-то думал, что хоть кому-то нужен… Платон сжался в комок и уснул. Навсегда.