ПИСАЙ, МАЛЬЧИК, ПИСАЙ!
На днях «Экспресс газета” опубликовало заметку: “Рома-Зверь помочился на Канта”. О том, что в Калининграде во время гастролей Рома Билык помочился возле могилы великого философа. Это якобы видели журналисты “Комсомольской правды — Калининград”. «Зверь» подал в суд. Рассмотрение дела назначено на 11 октября, сообщил Regnum»…
Я прочел, и – вспомнил.
Много лет тому назад влюбился я по настоящему! – и своей возлюбленной решил показать самое прекрасное, что у меня тогда было – город Суздаль. И сели мы в такси, и проехали через Петушки Ерофеевские, и по дороге заехали в город Владимир осмотреть Успенский собор, — там шла реставрация иконостаса Андрея Рублева под руководством гениального Осипа Чуракова, и нам с возлюбленной повезло подняться на леса — и тихонько потереться головами о рублёвскую роспись! Придя от этого в восторг неописуемый, решили мы тут же мчаться в волшебный Суздаль, а перед поездкой зашли в отель «Интурист» – навестить рест-рум. Портье, в смысле дежурная в синем сатиновом халате, улыбнулась нам по-доброму: «»Удобства-то у нас во дворе!». Мы улыбнулись тоже, и повел я свою возлюбленную на двор. Она взглянула на меня — так доверчиво! – и исчезла за скрипнувшей дверью.
Ах, Россия моя, с восторгом думал я, предвкушая ночь в Суздале, Как чудно падал с неба русский снежок, как тихо было в душе влюблённой … И вдруг во дворе раздался душераздирающий крик! – и я увидел как моя возлюбленная, выскочив из «удобств», с перекошенным от ужаса лицом бежит куда-то со двора…
И!..
Да, мне удалось отвести ее в туалет на квартире, а потом найти такси до Москвы. Но весь путь она, плача и вздрагивая у меня на груди, молчала. Так подействовал на нее обычный русский клозет времен социализма! Да, мы потом еще как бы переписывались, но… — не увиделись больше никогда. Потому что мою возлюбленную звали Моник, она была из Женевы, изучала раннее Возрождение, любила свою яхту, прерафаэлитов и квинтет Дебюсси.
Иногда, напившись, я поминал ее – не без патриотического гнева! Подумаешь, «удобства»! А у нас зато — Пушкин, и Скрябин, и Васнецов, и даже Ленин — и, кстати, он в ихней Швейцарии созрел как коммунист, несмотря на ихние чистые, небось, туалеты.
А через тридцать лет после того купил я машину, нанял шофера, и поехал по романтическим хуторам Европы. Проехали Польшу – туалеты скромные, но чистые. Чехия – туалеты тоже чистые. В Италии туалеты нас поразили – малюсенькие, с приятными запахами освежителей. Но не везде. После Италии мы рванули в Париж. Парижские туалеты чуть погрязней, но с телефонами-автоматами. Человек – это звучит гордо — слышалось в каждом европейском туалете. А уж в Германии вообще не надо никакую кнопку нажимать, — так, рукой помахал где-то в районе стены над унитазом, — и все. К хорошему привыкаешь быстро, а к лучшему – еще быстрей! Так что когда мы из Германии опять сьездили во Францию то частенько возмущались – после Германии французские туалеты оскорбляют развитый вкус. Но, в общем, в Европе царил культ чистоты, уважения к закону, «орднунгу»! И поэтому, честно говоря, очень нас смутил Брюссель.
В Брюсселе — два «прикола». Первый – это утренний выезд королевского дома на площадь – в каретах. Здесь нюанс: королевская семья выезжает, уезжает с площади — а за ней сразу же машина со специальными дерьмопылесосами. Минута – и на площади никаких следов навоза! Потрясающе! И вдруг — этот брюссельский пацан. Ну, вы знаете эту бронзовую статую, которую фотографируют миллионы туристов ежегодно. Стоит бронзовый мальчонка на высоте трех метров и весело поливает всех окружающих хрустальной струйкой. И вот тут мы поморщили лбы – это что, пропаганда вседозволенности, открытое презрение к порядку и приличиям? В чем тут загадка?
Разгадал я эту загадку — совершенно неожиданно — в городе Гамбурге. Вот представьте – воскресенье, Ратушная площадь, солнышко. Вокруг площади – чистенькие павильончики, столики, пиво немецкое, ах! А в центре площади – монумент какой-то. Все мирно, тихо…
И вдруг приличный вроде человек встает из-за столика, тихо себе идет к монументу этому, на ходу зачем-то расстегивая ширинку, подходит к монументу – и спокойно так вынимает свой инструмент, не спеша делает пи-пи! – и идет себе спокойно за свой столик, к друзьям.
У нас – шок! У нас в России щас бы скрутили негодяя! А здесь вроде культуриш полный, Германия, где культ чистоты и приличий — но народ – молчит, лукаво так улыбаясь! Как же так? Попирание основ!
Задумались мы, крутим головой, вздыхаем – непонятно! И только вечером, после правильной дозы кюммеля — стукнуло в голову! Ведь Бог – он нас создал из тела и духа, так? И, значит, ничего стыдного в любой телесной человеческой потребности – нет? Конечно, принципиально писать надо в туалетах, и туалеты должны быть прекрасны, но – ваще бывают форс-мажорные обстоятельства, когда поступки хомо сапиенса нужно мерить мерой не закона, а мерой всех вещей — Ч е л о в е ч н о с т ь ю ! И тут же дошло про Брюссель – ведь мальчонка-то писающий есть просто тонкий и деликатный намёк – не человек для Туалета, а туалет для Человека!..
И тут же, усмехнувшись, вспомнил я одну историю – чистый трагифарс!
В Монте-Карло, самом шикарном городе Европы, в белой шляпе и в белых же штанах однажды выпил я пивка французского — и пошёл себе гулять. И вдруг – приспичило! А рядом – только дворец принца, и веселый, но строгий полицейский в белом шлеме. Конечно, забежать бы мне в любой ресторан или бар – но это был мой первый визит в Европу плюс советская ещё робость. В полном отчаянии пошел я, куда глаза глядят, надеясь отыскать забор аль подворотню. Но, господа, в Монте-Карло подворотен нет! Нет там ни одного сантиметра бесхозного, необлагороженного! И везде туристы, туристы, туристы! И вот, весь уже в испарине, корчась от муки, увидел я вдруг пустынный сквер, в конце которого высилась какая-то белая стена с барельефами! Я, уже почти теряя сознание, доковылял до стены – и чуть не упал в обморок! Стена представляла собой 12-тьт скульптурных изображений… Л е н и н а ! В мировой столице буржуазной роскоши стоял памятник вождю мирового пролетариата! Я понял, что схожу с ума, но — решился. И, забежав за стенку, полил я с тылу вождя революции – с таким наслаждением свободы! Это, думаю, была еще и типа, месть за невесту поруганную! Эх, не допёр безумный вождь, что в России сначала надо было строить швейцарские туалеты, — а не концлагеря!.. Правда, застегнув ширинку, я вдруг поймал себя на ощущении, что смотрю на буржуазный памятник Ильичу чуть ли не с любовью…
Короче, в отношении туалетного вопроса в душе моей воцарилась некая путаница.
И разъяснился вопрос этот, когда вернулся я на Родину. Потому что на Родине, естественно, я сразу в Большой театр пошел. И, выйдя на площадь уже поздно вечером, разгоряченный и спектаклем и шампанским, я вдруг с ужасом осознал – приспичило! — как тогда, в Монте-Карло!
И я судорожно заметался, рванулся куда-то искать спасения, пробежал мимо мрачных тёток в синих халатов у грязно-голубых кабинок, и мимо новых сверкающих кафе, — туда, за спину Большого театра, — и нашел, конечно, вечный какой-то родной забор!
И, сделав свое ленинско-брюссельское дело, блаженно улыбаясь, я уже начал застёгивать ширинку, — как вдруг услышал то самое — громовое, роковое, советское: «Гражданин! А ну-ка — п р о й д ё м т е! » — и в ужасе узрел грозно нависшего надо мной молодого русского милиционера. Молча выслушав мои судорожные объяснения и извинения, он как-то очень неопределенно покачал головой. Я сразу начал искать в кармане купюры. А мент, сурово вздохнув, поднял дубинку, и! – и вдруг озорно так, чисто по-русски – залыбился! И, поглядев сверху мне в глаза, зевнул и сказал: «До чего ж, папаша, у вашего поколения дикое воспитание было! Ладно, Бог с тобой! Вали домой к своей старухе, пока метро не закрылось!».
И, по-русски окрыленный, смахнув слезу восторга, рванул я в метро… — как же хорошо стало на Родине, Моник! Приезжай, Моник! Мы все вернём. Глядишь, и писающего мальца скоро у себя поставим! – как символ нового гуманного времени – «не мочить, а мочиться!»…
И, главное, у нас появились какие-то добрые менты. По крайне мере, один. У Большого театра. Возвращайся, Моник! Мы все начнём сначала. Прошло всего сорок лет…
Р.С. Но вот на Канта — мочиться не дадим!
Особенно — з в е р я м !
П р и л о ж е н и е — если надо!.
Идея установить стенды с картами туалетов в мире и России возникла после жалоб жителей туристических районов, чьи дворы использовались явно не по назначению. Однако проведенная проверка показала, что туалетов достаточно, просто найти их туристы не в состоянии. И вот Австралия первой создала карту общественных туалетов! На Большом табло разместят на остановках городского транспорта, будет отмечено несколько тысяч общественных и частных уборных. На это уже потрачено около 21 миллиона долларов США.
Для удобства страждущих оборудован и сайт с версией для КПК и мобильных телефонов. В общем, кто ищет, тот всегда найдет. Но знать, где искать, всегда намного приятнее.
Вот и Китайцы раздали водителям такси бесплатные экземпляры таких карт. А в Санкт-Петербурге, к примеру, есть аж 61 стационарная уборная, плюс «голубые кабинки», — но искать их придется без карты.
И поэтому у россиян есть только один выход — «Макдональдс» — сеть бесплатных туалетов по всему миру», — так шутит русская молодежь. Дошутится! – и начнет мочить. Только, умоляю, не на Канта!