Женщина вошла в купе, когда поезд уже тронулся. Промелькнуло здание вокзала, вагон качнуло на стрелке, стакан в узорчатом подстаканнике тихо звякнул ложкой. Михаил мельком взглянул на попутчицу. Лет тридцать, может, чуть меньше. Бледное лицо без косметики, неопрятный хвостик неопределенного, какого-то мышиного цвета. «Да уж, не голливудская звезда», — подумал Михаил и остро пожалел, что вместо унылой невзрачной попутчицы в купе не вошла, к примеру, Анжелина Джоли с чуть сонным взглядом и словно припухшими губами. Вот бы Наташка взбеленилась, если бы он рассказал, что провел ночь в купе с красоткой Джоли. Михаил усмехнулся и похлопал по карманам куртки в поисках сигарет. Хоть они с Натахой уже три года в разводе, а только снится она ему чуть ли не каждую ночь. В своем бесстыжем халатике на тоненьких бретельках, которые так и норовят соскользнуть со смуглого плечика и выпустить на волю крепкие Натахины грудки. Михаил так ярко представил себе эту заманчивую картинку! И смущенно закашлялся, искоса взглянув на соседку, словно она могла прочесть его шальные мысли. Да никогда бы в жизни не оставил он Натаху. Но что он мог предложить своей красавице-жене? Только зарплату. Да навар с редких шабашек. Ну, не олигарх он. Не всем же так везет. Вот и развелась с ним Натаха и подалась в Москву за олигархом. Дурища! Так там ее и ждали. Помыкалась с годик, да и вернулась обратно к Михаилу с животом и пословицей: «Мужик, как туалет: то заср…н, то занят.» А Михаил что ж? Простил. Пацанка теперь растет. Забавная такая. Живут в одной квартире как соседи. Михаил жалеет Натаху, помогает деньгами, а она иногда — от тоски что ли? – ныряет в его постель. Особой радости от такой любви нет, но Михаил почти счастлив. Хоть и иллюзорная, но семья. Соседка тем временем сняла бесформенное мешковатое пальто. Ее платье было такого же унылого серого цвета. «Хоть бы брошку какую прицепила, губы подкрасила, а то ж без слез не взглянешь». Михаил равнодушно отвернулся и уставился в окно. Занятый своими мыслями, он не заметил, как попутчица расстелила пеструю салфетку, выставила на стол соленые огурчики, румяные пирожки, холодные котлеты, остро пахнущие чесночком. Михаил вдруг понял, что зверски проголодался.
— Угощайтесь, — просто сказала попутчица и улыбнулась. Странно, но улыбка словно осветила ее лицо, и оно даже похорошело. Михаил, смущаясь, съел пирожок, котлету. Его бы воля, он бы умял их все, до того вкусные были, просто таяли во рту. Но постеснялся.
— Да вы не смущайтесь, ешьте, — вновь улыбнулась попутчица. И так по-доброму она это сказала, что Михаил перестал робеть. Он ел пирожки, изредка взглядывая на соседку, и не чувствовал неловкости. Первый раз в жизни он встретил женщину, с которой так легко, так хорошо молчалось. И ничего она не страшная. Ну, не красавица, а глаза хорошие, ласковые. И улыбка славная. Так они и ехали, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Казалось бы ничего не произошло, но давно не было Михаилу так спокойно и легко, как с этой случайной попутчицей. Через три часа Михаил засобирался сходить. Поезд уже замедлил свой бег. Михаил попрощался с соседкой и вдруг услышал:
— Женились бы вы на мне. Я хорошей женой буду.
Растерявшийся Михаил забормотал что-то о маленькой зарплате, о черствой корке хлеба на ужин. Женщина улыбнулась:
— А я бы к вашей корочке свою добавила, вот бы и хорошо было.
Уж сколько лет прошло, а до сих пор не может себе простить Михаил, что не остался тогда в купе. Теперь-то он точно знает, что встретил в тот день в пути свою половинку, ту самую, что Богом назначена. Встретил и не узнал…