Где-то далеко-далеко на краю земли, среди безмолвных равнин, проживали свою строгую жизнь холодные камни и ничто на свете их не занимало так, как собственное мнение. Целыми веками гремели эти камни холодными своими боками о том, какие они, всё-таки, крепкие и великие. И было, что среди тех серых камней проживал одинокую свою жизнь чёрный Уголёк. Камни его не любили да и, право, за что его можно было любить, если он весь был чернее самой черноты? Грязный, по мнению серых камней, и отверженный ими, Уголёк тот лежал в сторонке, не смея чёрных глаз своих поднять к угловатым бокам серых камней, образующих громадную бесформенную скалу, уныло возвышающуюся над пустой холодной равниной…
Дни сменялись ночами, года сплетались вереницей однобоких лет и ничего в жизни серых камней и чёрного Уголька не менялось. Камни, не находя себе более приятной забавы, чем посмеяться над чумазым отшельником, как они называли меж собою Уголёк, изо дня в день, из года в год всячески подтрунивали над последним, вытесняя его всё дальше из среды себя.
Вот так Уголёк оказался брошенным где-то в стороне от груды серых камней и вот что странно…
В чёрной своей душе Уголёк не таил ни капельки обиды на своих братьев за то, что они исторгли его из среды себя. Он, оставленный и осмеянный всеми, лежал на лысой равнине и, взирая на небо, сплошь усеянное звёздами, печалился только о грязной своей природе, искренне сожалея, что не в силах её изменить:
-Эх, — размышлял украдкой Уголёк внутри чёрненького своего сердечка, — если бы я был хоть чуточку светлее, то, несомненно, мог быть рядом со своими братьями… Я бы лежал с самого краешка и, как знать, быть может какая-нибудь ящерка, пробегающая мимо, смогла бы взобраться мне на спину, чтобы стать чуть ближе к солнышку?! О, если бы такое случилось, я бы знал наверняка, что жизнь моя не напрасна! Но вот, — тяжело вздыхал Уголёк, — нет во мне ни капельки света — всё мрак и чернота, так что даже родные мои срамятся родства своего со мною и никому ничего не могу я предложить…
Сетовал так Уголёк многие годы, скрывая чёрное лицо своё от дневного светила, чтобы не омрачить собою славу его.
Мало ли времени минуло с тех пор, много ли — знают о том лишь холодные камни…
Однако случилось однажды, что в края те дикие забрёл некоторый странник. Вид его был весьма печален — он был почти наг, потому что злые ветра ни на миг не оставляли его, превращая в лохмотья тонкие одеяния утомлённого того путника. Солнце днём беспощадно палило измождённое лицо пилигрима и, казалось, что сама безжизненная равнина, готова была отнять у потерянного человека самое ценное, чем он владел — его жизнь. Ей — великой пустоте времён, впрочем, как и тем, кто веками обитал в ней, было трудно вместить в себя трепетное сердце чужестранца, преисполненное жизни. И видели муки потерянного человека холодные камни, но безмолвно наблюдали за тем, как медленно оставляют бренное его тело силы. Он же, бедняга, простирал к ним тонкие свои руки, моля у них защиты от ветров и знойного солнца…
Да где там! Камни были холодны и непреклонны. Им не было дела до страданий живого существа, как не было им дела вообще ни до чего, что выходило за рамки их бесчувственного мира. Надменно они склоняли седые свои головы над умирающим, не желая даже шелохнуться, чтобы хоть как-то помочь ему. Даже более того, камни желали, чтобы трепетное сердце потерянного человека скорее остановилось, сделавшись мёртвым прахом, потому что, по их мнению, смерть намного сильнее жизни и, значит, она должна быть над всем!
Видел страдания одинокого пилигрима и чёрный Уголёк, тёмная душа которого разрывалась на части, не в силах выносить безответные мольбы умирающего человека. Позабыв свою черноту и отверженность, Уголёк помчался к своим братьям и принялся умолять их защитить человека от ветров и жаркого дня:
-Вот, — говорил Уголёк серым холодным каменьям, — вы могучи и вам ничего не стоит, сплотившись все вместе, воздвигнуть вокруг этого несчастного крепкую стену, так что ни солнце, ни ветер не проникнут к нему через вас…
-Ха-ха-ха! — загремели холодные камни, — Что нам и тебе, уродец, до этого перстного? Мы — сила веков и твердыня времени, — громыхали серые булыжники в ответ Угольку, — Мы — каждый по себе и, право, нет нам дела ни до чего, что есть только лишь миг…
-Зачем тогда, — воспламенялся Уголёк изнутри себя, вступая в спор с сородичами своими, — вам сила и мощь, если никому от них нет пользы? Разве безжизненная равнина оценит твердыню, какою славитесь вы? Разве пустота времён измерит вашу силу, перед лицом которой и ваш век лишь мгновение!
-Безумен ты, — вскипели камни, ударяясь одни о другой, — рассудок твой столь же мрачен, как и вид твой! Изыди из среды нас, отщепенец! Прах ты, а не камень! Кусок грязи и не более того!..
Каждый из камней желал высказать Угольку то, что он о нём думает. Каждый желал сказать своё твёрдое слово, а поскольку каждый из камней считал себя самым мудрым, самым главным и, конечно же, самым целостным, то все, как один, принялись греметь и очень скоро та каменная груда-гора, которую все они составляли, рассыпалась. Камни же, выясняя между собою своё главенство, принялись биться один с другим и удары их были столь сильны, что пламенные искры летели от них во все стороны. Уголёк, наблюдая эту титаническую битву, подставил свою чёрную спину под падающие искры, рассуждая в себе так:
-Пусть я не смогу защитить человека от ветра, как смог бы это сделать любой из братьев моих, но я, быть может, смогу этими искрами согреть его… Пусть искра слишком мала, чтобы обогреть, но знаю, что даже миг может изменить вечность… Капелька тепла может вернуть к жизни!
Жадно схватив искорку, Уголёк помчался к умирающему. Но ветра не желали уступать свою жертву чумазому камушку и они изо всех сил пытались выхватить у него его сокровище. Однако чем больше ветра ерепенились, пытаясь погасить пламя искры, тем сильнее воспламенялась искра, живым огнём покрывая чёрное тельце Уголька. Ещё мгновение и чёрный Уголёк весь сам воспламенился. Замолчали камни, видя чудо и не веря слепым своим глазам. Затихли ветра, слушая тихое потрескивание живого пламени, в которое обратился Уголёк и всё теперь в нём было свет, движение и тепло…
Странник согревался пламенем Уголька до рассвета, а рано утром, едва занялась заря и Уголёк погас, он отправился в свой путь, спасённый от холода ночи живительным светом того, кто всегда, от самого начала и до самого конца, был свет в чёрной оболочке!
/30.04.2010г., г.Наро-Фоминск, СаЮНи/