глава 5
Снова мертвенная тишина сгустилась над могильником. Тонкие тени живых мертвецов растаяли в багровой поволоке пунцового тумана, который теперь обволакивал собою всё, что возвышалось над изломленной землёю, пахнущей горечью и смрадом. Расплывчатые огоньки растений, затянутых мерцающей слизью, придавали мёртвой земле какой-то фантастический вид, вводящий в ужас и, одновременно, падающий надежду…
Подчиняясь желанию
Чуть западнее от того места, где в изжелта-кровавых крупицах пыли сидела молодая нежить, слившись с изломанной землёй, возвышалось мёртвое дерево, не похожее на остальные. Могучий его чёрный ствол, напоминавший более гигантское изваяние из вулканической породы, чем дерево, сплошь был увит растением кроваво-жёлтого цвета, формой листьев своих более всего напоминающий смилакс.
Азоран же, водя ладонь своей тонкой руки по поверхности шершавой изломанной земли, о чём-то всё думала. Наконец взор её упал на это большое чёрное дерево, увитое ядовитым растением, словно впившись в него. В пустых глазах нежити блеснул огонёк. Подтянув к себе свой посох, который валялся подле неё на расстоянии вытянутой руки, Азоран встала на тонкие свои ноги и тихонько поплелась по направлению к дереву. Шаги её вновь были не уверенными, а поступь — робкой и неуклюжей, словно она впервые в жизни встала и идёт собственными своими ногами. Замутнённые глаза мёртвой, чуть отливающие зелёным свечением, жадно вгрызались в те не многие травы, которые торчали из расщелин грубой земли, которые выглядывали из трещин надгробных плит или пожирали собой могильные оградки, извиваясь мерзкими жгутиками склизких своих стеблей…
Дойдя до гиганта, нежить остановилась и словно замерла. Долго она осматривала и само дерево, и паразитирующее на нём вьющееся растение, прежде чем, наконец, протянула к стеблю последнего дрожащую свою руку. Азоран хотела оторвать от зловонного смилакса несколько листиков и часть стебля, но он оказался слишком упругим. Поранив ладонь и не добившись желаемого, нежить осмотрелась. Кругом был мерцающий огнями смрадных цветов полумрак да могильные плиты. Впрочем, дева-нежить во всём этом хаосе отыскала холодными своими глазами небольшой заострённый камень, видимо отколовшийся от какого-нибудь надгробья, и, дойдя до него, взяла его в руку. Затем Азоран вернулась к дереву и рассекла стебель едкого растения, оплетающего древесный ствол, в двух местах. Полученный растительный жгут, нежить обвила вокруг своей палки и спешно вернулась в усыпальницу, где нашли своё пристанище дряхлые кости последнего из шептунов. Нежить вернулась туда за мешковиной, служившей некогда одеянием мерзкого старика.
Аккуратно, чтобы не нарушить положения костей, мёртвая взяла то, что её интересовало и спешно удалилась из этого места — наружу. Там, у каменной арки мраморной этой гробницы, Азоран смастерила из мешковины нечто вроде мешка, куда тут же уложила вьющийся стебель смилакса, одним движением содрав его со своей палки. Затем, перебросив мешок через плечо, нежить направилась туда, где свечение становилось более плотным, почти осязаемым…
Удаляясь от древнего могильника — пристанища живых мертвецов, Азоран часто останавливалась, чтобы сорвать по подавшиеся ей на пути растения, которые она тут же укладывала в свой мешок…
Подчиняясь какому-то неведомому ей самой желанию, Азоран хотелось как можно скорее оставить от чего-то ненавистные ей усыпальницы. Свет, становящийся более плотным и более болезненным, страшил мёртвую деву, причиняя всему её существу какую-то тонкую, едва уловимую боль… Даже не просто боль, но какую-то муку; мучение, как бы пожирающее мертвенное её вещество изнутри…
Чувствуя в членах своих эти, не подающиеся пониманию нежити, мучительные шевеления, Азоран падала на землю, сотрясаясь каждой клеточкой тленного своего вещества и долго не находила в себе сил, чтобы просто подняться…
Два желания раздирали её суть — вернуться в кровавый полумрак пристанища мёртвых, где всё — тишина, всё — мёртвый покой и леденящая импульс жизни пустота, или же идти вперёд, даже если там, впереди, всего через несколько шагов, её мёртвого бытия не станет так, как если бы и не было никогда…
Быть и не быть — вопрос, нарушающий законы жизни мёртвых, потому что производит движение мысли, а движение, по словам старухи-молчальницы, (пусть только даже мысли), непременно несёт конец скрытной, потаённой, пустой жизни нежити…
«Почему, — думалось Азоран, — если нет разницы между двумя этими мыслями — быть и не быть, они все выбирают первое, хотя это первое всё равно что второе?.. Остаться в могильнике, слившись с камнем, в котором нет движения, нет мысли, нет жизни… Или пройти чуть дальше, за пределы мёртвой земли, чтоб сделаться горсткой костей?..»
Нежить, не способная вмещать это противоречие, испускала такие вопли, которые колебали землю под её ногами и надолго лишали сил. Уже готовая вернуться к усыпальницам, Азоран, вдруг, открывала свой мешок и принималась изучать растения, которые снова заставляли её мысли, пропитанные холодом и мраком, двигаться и даже кипеть…
Новый приступ повергал мёртвую на землю, смешивая жалкое её существо с прахом так, что скоро узнать в ней нежить уже было нельзя. Раны, лохмотья, вопли вперемешку с комьями красной каменистой почвы и тусклый ядовитый свет, бьющий со стороны неведомого…
Сил не осталось. Вопли стихли. Тело, истерзанное припадками движения запрещённых для нежити мыслей и обнажённое жестокой действительности, мучительно и неотвратимо превращалось в прах, составлявший почву…
Слабое дыхание почти иссякло в ноздрях Азоран и ум её, доведённый до крайней точки осмысления жизни, погас. Последняя мысль, потревожившая её была: «Небытие…»