глава 10
Казалось, что и без того тягучее время, вдруг, остановило свой ход, застыв едким холодом на поверхности тонкой кожи. Всякое чувство, какое могло бы иногда всколыхнуть мертвенный разум, замерло, пойманное спазмом леденящей пустоты и какая-то промозглая леность объяла собою всё вещество, так что нельзя было понять ни прошлого, ни настоящего, ни будущего…
Импульс жизни
Долго Азоран, скованная бесчувствием, водила пустой свой и бессмысленный взор по каменным стенам древней усыпальницы, уподобляясь мшистой растительности, что сплошь заполонила собою лысые плиты брошенной гробницы. В это время юная нежить была подобна бездушному ростку, в ком нет ни одной мысли, но есть только лишь стремление цепляться всей свой сутью за возможность жить там, где он проклюнулся…
Так таяли в её мертвенных клеточках мгновения, превращавшиеся во время. Наконец, пустота бессмыслия исчезла, поглощённая внезапно пробудившимся импульсом чувств. Холод, заморозивший всякую мысль, сменился жаром, заставившим нежить прочувствовать самоё себя основательно — течение своей мертвячьей крови, трепет тонкой кожицы, бултыхание тёмного сердечка, колкое содрогание костей и даже шевеление волос на голове… Всё её хрупкое тело дрожало в объятьях незримых мук жизни. Ей казалось, что тысячи острых мертвячьих зубов одновременно пронзили всю её, так что вязкая кровь окутала жалкое её вещество целиком. Хотелось стонать, но боль была столь велика, что сил издать хотя бы какой-нибудь, пусть самый незначительный, звук не было. Азоран, осматриваясь вокруг и наблюдая всюду одни лишь поросшие мшистой травой стены, никак не могла понять причины своей боли. Беспомощно лежала она на холодной каменной плите, растворяясь во всё время нарастающей боли, которая то жгла её, то разрывала изнутри, то душила. В её вдруг пробудившемся сознании не угасающим пламенем кипели мысли. Она во всё время этой агонии пыталась переосмыслить происходящее и связать его с тем немногим опытом жизни, который имелся у неё до сих пор. Напуганная и измождённая, Азоран не понимала что с нею творится — умирает ли она или, быть может, происходящее есть ни что иное как состояние смерти, которому не будет конца и в котором не будет никаких перемен? А может, этот пожирающий всё её вещество есть жизнь, которой так боятся мёртвые?
Спасаясь этими своими измышлениями, нежить стойко переносила муки, заставлявшие её мёртвый организм жить.
Скоро её глаза, исполненные слёз, увидели перед собой худое бледное лицо живого мертвеца. С жадностью впилась она своим взором в тонкие его линии, находя в них спасение.
Тапити же, видя, что юная мёртвая дева уже вне опасности, поспешил в искривлённый её болью рот вкладывать водянистые стебли слюнявых цветов. Читая незлобивый и участливый взгляд себе подобного, Азоран послушно заглатывала горькую растительность от которой, после первого же принятия, стало как-то свободней дышать…
Мертвец то и дело закладывающий в рот Азоран цветки, что-то говорил, но молодая нежить не могла услышать не звука, подчинённая только не унимающейся своей боли. Потом мертвец исчез, оставив её одну.
Напрасно она пыталась отыскать его в склепе, шаря измученными своим глазами по холодным стенам усыпальницы. Ещё спустя какое-то время, Азоран почувствовала, как её тело, словно горящее изнутри, обдалось липким холодом снаружи. Привыкшая быть в сухой тёплости внутри гротового климата, нежить не смогла вынести таких ощущений и сознание её вновь померкло.