После прочтения сжигать не обязательно.
— Деда, мне жарко.
— Ну подожди, внучек, сейчас я отрегулирую.
— Деда, мне теперь холодно.
— Сейчас-сейчас… Кто такие терморегуляторы делает, совершенно невозможно отладить. Так хорошо?
— Да, вроде нормально
— Не жмёт ничего?
— Нет, всё хорошо.
— Подожди, дай я тебе лицевую маску поправлю. Задохнёшься ведь.
— Да всё нормально. Деда, а можно я погулять пойду, на радиоактивную помойку?
— А ты пищевые инъекции сделал?
— Да, сделал.
— А по литературе стихотворение выучил?
— Да. «Люблю грозу в начале мая, Когда весенний, первый гром…» Дед, а как можно учить, если я не понимаю ничего?
— Что не понимаешь?
— Да ничего. Что такое гроза? Гром? Весенний?
— Гром – это такой очень громкий звук, происходящий в грозу. Гроза – это когда очень часто гремит гром и идёт дождь.
— Кто идёт?
— Не «кто», а «что». Дождь идёт. Это когда с неба льётся не кислота, а вода.
— А что, такое бывает?
— Раньше бывало.
— А что такое «Весенний»?
— Весенний – это весной.
— Когда?
— Гмм… Ну как тебе объяснить… Вот сейчас месяц май. Когда-то во времена моей молодости, в мае цвели цветы
— Что цвело?
— Ну такие… Красивые, из земли росли.
— Откуда росли?
— Подожди, сейчас, — дед порылся в ящике письменного стола и извлёк оттуда старую пожелтевшую репродукцию, – Это картина художника Яцека Йерки «Четыре времени года». Вот сейчас весна. Значит, рассматривать картинку надо так, весной вниз. Видишь, весной природа просыпалась, цвели сады. Осенью собирали урожай. Обрывали с деревьев груши и яблоки. Иногда они падали сами.
— А что такое груши и яблоки?
— Ну как тебе сказать… Росло такое… Вкусное… На дереве.
— На чём?
— На дереве. Таком… Ветвистом… С яблоками. А потом они падали.
— Куда падали?
— Гммм… Вы проходили в школе закон всемирного тяготения?
— Да, вроде…
— Так вот… Весной великий учёный Исаак Ньютон отдыхал в своём саду под яблоней. И вдруг на него сверху свалилось яблоко. Он воскликнул…
— Дед, но они же осенью падали.
— Гммм. Ну да, осенью… Осень сверху. Не мог же он спать на потолке. Он спал на внизу, то есть весной. А видишь, во-о-о-н там, сверху, справа, яблоко лежит? Вот оно вниз и упало.
— Из осени?
— Ну да, из осени. А он лежал в весне, то есть снизу. Оно попало по голове, он воскликнул «Эврика!!!» Или это Архимед воскликнул…
— А что там делал Архимед?
— Этого я не помню… Кажется, принимал ванну. Но это к делу не относится.
— Дед, а говорят, что люди раньше ходили без защитных костюмов и масок. Это правда?
— Правда, внучек, правда. А животный мир был тогда очень разнообразен. Представь себе, крысы были значительно меньше людей, а тараканы не умели летать и не питались человечиной.
— Не может быть! А чем они тогда питались?
— Да кто их разберёт… А кроме них Землю населяло ещё множество разных видов животных.
— Деда, я тебе не верю.
— И зря.
— Мама сказала, что ты больной на всю голову. Что ты весь погружён в свои безумные фантазии.
— Может быть, и безумные. Но когда я был твоего возраста, можно было ходить по улице без защитных костюмов и масок. А пищевые инъекции давали только тем людям, которые не могли самостоятельно питаться.
— Дед, да ты точно ненормальный. Того, кто снимет костюм, постигнет мучительная смерть от вируса.
Дед промолчал. Он ещё многое мог рассказать и про начало XXI века: и про обогащение урана Ираном (или Ирана Ураном; сейчас он уже не помнил таких подробностей), и про андро… андре… андру… каой-то там калуидер, в общем, и про ПРО, и про людей, взрывающих себя вместе с окружающими. Про то, как человечество постепенно сходило с ума, убивая само себя, и, как естественный итог всему этому – смертоносный вирус, который подобно антибиотику, прописанному тяжело больному, очистил Землю от тысячелетиями паразитировавшего на её теле другого вируса, именуемого человеком. Гибель почти всего человечества и, как следствие этого, оставленные без присмотра химические предприятия, атомные электростанции, оружие, включая бактериологическое – в результате гибель почти всех выскоорганизованных форм жизни. Он вдруг ясно осознал, что ни он, ни его дети, внуки, правнуки никогда не увидят весну и не услышат птичьего пения. Сам он ещё смутно помнил, каким был мир до катастрофы и поэтому ощущал себя счастливым человеком.
— Что ты, внучек, я нормальный. Я самый что ни на есть нормальный.
— Деда, что ты делаешь? Не надо!!!
Внук не успел остановить деда – дед сорвал с себя маску и вдохнул полной грудью атмосферный газ, который с большой натяжкой можно назвать воздухом. Но, вопреки ожиданиям, он не упал, забившись в конвульсиях. Он стоял и смотрел на чёрные тучи, сквозь которые не могло пробиться солнце.
— Не бойся, — произнёс он после долгого молчания, — мы выживем. Мы приспособимся. Чем мы хуже крыс и тараканов? Мы посадим новые сады, и когда-нибудь над Землёй вновь восторжествует весна. Жаль только, что ни я, ни ты этого не увидим.
Внук всё ещё стоял в оцепенении. До этого он видел человека без маски только на фотографии и готов был поклясться, что у того было два глаза, а не три, кожа была белого цвета, а не зелёного, а на шее не было жабр. Откуда ему было знать, что всё это – лишь культивированные дедом-генетиком атрибуты, которые вскоре проявятся у потомков в виде естественных мутаций и станут обыкновенными чертами только зарождающегося нового человека?