Всем удивительным вещам и
замечательным увлечениям надо учиться
как можно раньше, с самого детства.
Это дает хоть какой-то шанс
постичь что-то в совершенстве…
Отец приходил с работы поздно, объехав районные объекты и набив живот, чем бог послал, укладывался в зале на софу. Бог посылал обычно неразнообразные яства, а софа считалась моим приданным. Хотя почему-то на ней ерзали без тени смущения все члены семьи, а заезжие гости по обыкновению укладывались на ночлег именно на ней. Мать — школьный физик-математик, она часто по вечерам занята проверкой кучи лохматых, малопривлекательных тетрадей. Потом ей надо составить учебный план. Что-то сварить на всю ораву. Отрадно сознавать, призывы к папе поиграть не оставались без ответа. Но всё, на что он соглашался — была шахматная доска. Старшие братья уже постигли азы игры и могли резаться самостоятельно. Меня же в игру не брали, поясняя, что девчонкам, а тем более маленьким, не место у шахматной доски. Отец от игры не отказывался, но каждый раз, загадочно уводя меня от задуманного, говорил:
— А давай-ка мы с тобой в шашки!!!
Плоские фишки с изображением шахматных фигур послушно переворачивались и, блестя одинаковыми вмятинками макушек, безропотно ждали начала боя…
Зима выдалась снежная и морозная, с ранними, как казалось, заходами солнца, гриппами и ангинами и невозможностью гуляния во дворе. Спасали только вечерние логические игры и изредка участие в собственно не менее увлекательной игре — семейной лепке пельменей. В углу коридора за шкафом мне посчастливилось обнаружить годовую связку старых журналов «Наука и жизнь», где я натыкаюсь на пошаговые описания шахматных боев. Методично и добросовестно с пристрастием олуха, в одиночестве изучающего «камасутру», пытаюсь вникнуть в суть шахматных правил. Начальных истин мудрости в журнале нет. Поделиться начитанным, в общем-то, не с кем.
Наступил март. Дни стали дольше. Солнце ярче. Дороги скользче. Почтальонка сломала ногу и нашему пионерскому четвёртому «а» классу предложили помочь почтамту своим трудом. Мы разделились на группы по шесть человек, и раз в неделю каждая группа отправлялась на почтамт. Муторно и запутанно под руководством почтовой тетки раскладывали газеты и журналы по адресам, потом она собственноручно добавляла конверты с письмами. И вот мы нагруженные стопками газет обходим самую дальнюю улицу, рассовывая почту по железным ржавым ящикам, а кое-где просто втыкаем между штакетин калитки. Почтальонкина сломанная нога не имеет волшебного свойства срастаться также быстро, как проходят наши сопли. Поэтому через неделю события повторяются. Почта занимает в старом длинном тёмном зарешеченном здании, похожем на тир или пытошную, одно крыло. В противоположное крыло с удивительным постоянством вторников тянутся к трем часам мальчишки. Любопытство… и я выведываю у почтовой тётки, что рядом находится шахматный кружок.
— А вон главный шахматист,- она кивает через решетку.
К зданию подходит мужчина. Он, в общем-то, вызывает больше ассоциаций с бородатым Толстым, чей портрет висит возле кабинета литературы. Но тяга к неосвоенному сильна. Я прихожу на занятие.
Столы сдвинуты в длинную баррикаду, и дюжина досок скрывает их обшарпанные спины. Мальчишки чувствуют себя как дома, все имеют себе партнера по играм. Я теряюсь, но уходить не тороплюсь.
Бородач общителен и весел:
— Что? В шахматы хочешь играть?
Я киваю.
-А умеешь?
Я честно кручу головой.
Он снисходительно вздыхает, достает еще одну доску и, подмигивая, подзывает меня к своему «главному» столу. Мальчишки щурятся недовольно. Видимо старик соизволивает играть только с сильнейшими, а я внешне никак этому не соответствую.
— А как фигуры ходят, знаешь? – гуру продолжает стебаться.
— Видела немножко, — сознаюсь я. — А так, если честно, я только в шашки умею…
— В шашки? Умеешь? — Что-то развеселило мастера ферзя и рокировки. — А давай я проверю, как ты умеешь. В шашки.
Расставляю фишки. Из вежливости предлагаю ему белые. Он хмыкает, переворачивает доску, и я начинаю… На шестом ходу за раз я съедаю три его шашки и становлюсь обладателем дамки. Гуру белеет как своя борода и судорожно начинает подвергать своих бойцов неминуемой гибели. Вторую партию он против всяких манер начинает первым. Теперь белые — его. Несколько шагов, и две мои дамки добивают остатки его армии. Доска пуста. Я жду, что почтенный вновь захочет реванша, но… Шашки собраны в горсть и ссыпаны в утробу доски, доска сложена и убрана в стол.
— А шахматы? – наивно я полагала, что экзамен выдержан и будет продолжение.
Он уязвлено бормочет себе под нос: «Хм, видела немножко» и, не оборачиваясь, как бы не желая расплескать драгоценную чашу самолюбия, добавляет:
— Ну, видишь же, тебе нет пары. И чтоб играть с кем-то из них, нужно было с сентября ходить на теорию!
Я топчусь еще немного у окна в легкой растерянности. Спина неприступна. Мальчишки удовлетворены. Повержено натягиваю куртку и волочу ноги по лестнице…
Так я не научилась играть в шахматы.