Часть II
(Явление «христа» народу)
— Так! Давайте считать голоса, — объявил ТарантинА.
— Раз! – С ходу объявил он, указав на, как обычно, трясущуюся где-то в районе уха, заднюю правую АртеМорона. Тот даже взвизгнуть не успел…
А потом забил косяк, затянулся пару раз и махнул лапой:
— А мне по барабану!….
Выборы были бурными и неоднозначными, но провалили их кот и лиса с треском.Куклы в кои-то веки проявили характер и принципиальность.
Карабас-Барабас обиделся окончательно, сел в углу, распушил волосы на бороде и, прикинувшись палестинской пальмой, взял обет молчания.
— Не переживай, — сказала Черепаха Таньтилла «Во-Во» и поправила ему на голове корону, весьма искусно склеенную из арбузных корочек Сентября, — королевич, ты, мой. Будет когда-нибудь и на твоей улице праздник …когда-нибудь …потом…
— Ой, да, никому ты не ндравишься, — выдохнула Zauмный Сверчок, — поначалу ты мне вроде, как глянулся, но тута слухи просочилися, что будто ТарантинА сказал, что меня грохнет, ежели я буду базарить не по делу. Я не знаю, конечно, точно, что он подразумевал под словом «грохнет», — она на пару секунд кокетливо закатила глазки, но тут же опять приняла свой серьёзный менторский вид, — но мне это совсем не ндравится. Да! Совсем-совсем не ндравится, — добавила она, — так что, извиняй, пущай он тебя лучше… хм-м… грохает.
— А мне так нравится, как ТарантинА грохает, — раздалось со стороны двери.
В дверном проёме, словно с далёкой звезды на лыжах, выткался неразборчивый образ мужчины с маузером.
— Только что вернулся трактором с Владивостока, — небрежно бросил он. — Будем считать, что вы меня уболтали и я теперь буду работать с вами. Писать и какать, так сказать.
И сразу же, не давая никому опомниться, и не снимая фамильного пальто, направился поближе к ТарантинЕ:
-Я Вас люблю любовью безусловной.
Ваш интеллект мне близок и знаком,
А я, пусть и с дворовой родословной,
Но всё же честь имею и щенком
Я не был никогда. И шестерёнкой
Быть не хочу в конструкторе таком…
Честь имею представиться. Джузеппе СиЗАХАРий. Общепризнанный борец с педерастией, педофилией и наркоманией. И сподружницу Вашу, Карину Водостойкую, тоже обожаю. И «сынулю» вашего, Орлекиндо, уважаю. По чину, так сказать.
— А ты не Васёк, часом, — повертел он маузером под носом у крутящегося возле Карабаса ДJ Во, — а то я тебя вмиг шлёпну …шлепок майонезный! Шагов на пятьдесят так отпущу и шлёпну.
Несостоявшийся «Медведь» предпочёл на всякий случай ретироваться и прибиться поближе к АртеМорону.
— Ура! Наши в городе, — обрадовалась Zauмный Сверчок, — я Вас уже больше года жду с надеждой. Мало нас, благородных кровей, осталось, — и затянула «Боже царя храни»
— «Активные», «пассивные»… развели тут, понимаете ли, «гомосятину»…Le dieu charitable! Вас послушать, так окажется, что самые активные – это геи на параде. Оценивать художественные произведения, значит, так или иначе, влиять на судьбы людей. Понимая эту ответственность, изъявляю готовность честно исполнять свой долг на новом для меня поприще суд-перкуклейства, любя всех налево и направо. На лицо приятным быть не обещаю. Впрочем, как и на другие части души и тела. И помните: мы должны как можно больше писать и какать! Какать и писать! – СиЗАХАРия явно несло.
— Припадаю к ногам Вашим за такие слова! Я долго терпела, но сил моих больше нет, — заявила, поднимаясь, Черепаха Таньтилла, — я чувствую запах тухлятины.
И с этими словами она поползла в сторону туалета.
— Мы должны писать и какать! Какать и писать! Всегда и везде! – шумел Джузеппе СиЗАХАРий, пытаясь забраться на движущуюся в сторону туалета Черепаху Таньтиллу. — La merde! Une merde!
— А всех, кто нашей родимой водочке предпочитает траву заморскую, мочить будем. Прямо в сортирах! – доносилось со стороны туалета.
— А я курил её, курю и курить буду, – забивая очередной косяк, пробурчал пудель.
— Мальчики, мальчики, не ссорьтесь! Давайте лучше споём.
«Как бы мне рябине к дубу перебраться
Я б особо не стала гнуться и ломаться…»
Затянула «вечномиролюбивая» ZAUмный Сверчок.
— Ах, какой мужчина, — томно протянула Света Коломбина и на пару с БурытинОЙ врезала:
«К нам приехал, к нам приехал
СиЗАХАРий дорогой…»
А тот, выполнив свой долг по писанию и каканию, выдал очередную тираду:
— Да, поймите же, наконец! Жизнь устроена очень просто и в ней существует всего два мнения – моё и ничьё!
Куклы в недоумении переглянулись. Такой борзой куклы им ещё видеть не приходилось. Даже вечно возникающий ПЬЕРсеверинг по сравнению с ним выглядел более беззлобным, родным и близким…
(продолжение следует)