Мир пахнул душистой травой после летнего дождя.
Это было. Только тогда… Только здесь…
И каждый дождь, и каждое солнце каждого дня;
и каждый ветер, сдувающий пух с тополей- всякий
раз это было внове.
Холодный снег падал на тёплую землю. И земля
становилась холодной и белой.
Ветви ивы постепенно увеличивались всё больше
и больше. Крупные снежинки трудились всю ночь при
свете фонарной лампы, и к утру казалось, что ива перешла
на сторону холода и стояла, будто обросшая пушистой белой
шерстью.
Но вот, постепенно, под дуновением утреннего ветерка (а может
устыдившись ночной слабости) одна тонкая ветка, чуть прогнувшись,
сбрасывала со своей гладкой кожицы первую шапку снега.
Чуть погодя, другая- и уже не дожидаясь полудня наша ива
стояла чистая, свободная, подставляя солнцу свои жёлто-золо
тистые прутки. Одна, посреди взятых в белый плен елей,
кустарников, яблонь .
К вечеру снова на тёмную землю падал холодный снег…
Но постепенно, день ото дня, она забирала его силу и снег,
тая проникал в землю. Всё глубже и глубже. И там, где правил
иной царь, он становился тёплой кровью травы, цветов, деревьев.
И поднималось вновь, великое, весеннее воинство.
И салютовало своему горячему золотому богу в небе
изумрудом травы и розовыми, и жёлтыми звёздами
цветов на оживших ветвях.
И было это тогда. Только тогда. Только здесь.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
И мир этого солнца, снега, травы и цветов имел своё, ни с чем
не сравнимое, волшебное имя- ШЕСТИДЕСЯТЫЕ!!…
Как удивлялся в небе золотой бог!
Какая непривычная, непонятная, весёлая, сумасшедшая и мудрая
была внизу земля! Она являла и истины, и заблуждения…
Смешное вчера- сегодня, становилось предметом серьёзных
научных работ.
Как много повидала высокая, сильная ива… Ибо, в отличие от
золотого бога дня, она видела и слышала то, что происходило
при луне.
«Перестань! Ну!! Я сказала… А то -уйду!..»,-ива и разросшиеся
рядом сирень и жасмин не выдавали чужих тайн…
«Хорошо. Тогда -сама!.. Нет,- в губы! Ещё. Ещё…
Нет, не так. Смотри. Надо не тыкаться губами, а всовывать
язык в рот. Всо-вывать. Как зачем?! Вот д-дура!…»
С наступлением тёплых майских вечеров заросли возле ивы
были полны звуков.
Эти заросли жили здесь сотни лет, но никогда они не видели и не слышали того, что происходило сейчас.
Странные звуки, доселе невиданных музыкальных инструментов
8 -образной формы, наполняли древние листья каким-то сладким
чувством, похожим на молодость.
Только, молодость эта была безудержно-свободная, дерзкая,рома-
нтичная, страстная и мелодичная.
Даже много-много повидавшая луна, с невиданным интересом всматривалась через заросли в 12-14 летних парней с длинными
волосами и в брюках странного покроя и синего цвета, которые они
называли «джинсы», и в девчёнок в немыслимо-коротких-выше колен!-юбках или точно таких же «джинсах».
Смех, короткие повизгивания девочек, деланно-басовитые голоса
парней. Звякало горлышко бутылки с вином о край единственного
на всю «плешку» стакана. И всё нарстающее нетерпение.
Уже десять раз были кинуты камешки в окна Сани («Пузыча») и Юрки
Кибишева. Эти счастливцы и являлись обладателями этих диковинных
инструментов-ГИТАР.
Но и луна, и ива,и «плешка»-все разом- не могли сдержать радостного
возбуждения, когда эти двое, как и положено-не особо, на вид, торопясь подходили и начинали долго-со значением и важностью, настраивать инструменты.
Через некоторое время по жилам ивы и сирени уже разливались мучительно-томящие душу звуки: «Льёт ли тёплый дождь, падает ли снег, Я у дома твоего всегда стою…», «Говорят ,что некрасиво, некрасиво, некрасиво. Отбивать девчёнок у друзей своих…»,
«А-а-х, гё-ёл, гё-ёл!!..»…
И было это тогда. Только тогда. Только здесь.
Давным-давно повзрослели, достигли солидного возраста (а некоторые и умерли…) те девчёнки и мальчишки.
Ива отжила свой век, и её на моих глазах спилил мой друг-Жека.
Много видели потом и заросли сирени с жасмином. И луна-ничему
уже не удивляется по ночам.
И, лишь вздрагивают иногда, когда слышат римейки песен тех незабываемых лет.
И -вмиг!- вспоминается им ТО, ЧТО БЫЛО.
ТОЛЬКО ТОГДА. ТОЛЬКО ЗДЕСЬ.