Эйфория от безболезненного разрыва с Веркой-поварихой закончилась уже к концу второго дня, когда в комнату начал ломиться традиционно по вечерам пьяный Женька-крановой, Веркин старший брат.
— Ты не Верку, ты всю семью нашу опозорил…
— Женя, Вера, взрослая девочка, и в опекунах не нуждается. А тайна отношений двух сердец не терпит грубого и неуместного постороннего вмешательства.
— Я посторонний?… Сука! Закопаю…
— Иди отсюда, — Колька захлопнул дверь и придержал ручку, зная, что Женькиного импульсивного запала надолго не хватит.
А с наступившей ночи пошла череда кошмаров. Приснилось, как в столовой у кассы не обнаружил в кармане денег, а у друга Вовчика попросить не решался, боясь отказа.
Во вторую ночь пытался убежать от поезда, но не мог пошевелить ногами. На третью не очень страшные незнакомые парни не настойчиво просили денег, а он побоялся их разозлить и покорно выгреб все из карманов.
Колька просыпался в холодном поту, тупо курил, не вставая с кровати:
— Угнетенная психика, депрессия, стресс! Где твоя брутальность, мачо? А может быть ее и не было? Бездарно играл разученную по книгам роль, а в душе слезился и писался от страха перед жизнью зачуханный кролик.
Безучастно завтракал в столовке, ни на кого не обращая внимания, и уныло тащил на участок груз накопившихся сомнений. Место в мозгах, освобожденное Веркой, заняли «размышления о позиционировании себя в социуме» (Фразу придумал «для прикола», когда в голове никаких «размышлений» и в помине не было). Пасмурное небо, обычное для середины августа, добавляло тоски. Работа немного взбадривала. Трудно оставаться безучастным под надвигающимся двух-трехтонным бетонным блоком на монтаже крупнопанельного дома.
Пошли плиты перекрытия. Сначала по одной. Нормально. Давай по две, с нарушением техники безопасности, зато в два раза быстрее.
Бригадир Вовчик и Колька только успевали крюки отцеплять. За час с небольшим перекрыли половину этажа.
— Кранового нам бог послал, — светился от удовольствия Вовчик.
— Умеет работать, — согласился Колька.— Обещал меня закопать.
— Это он хорошо придумал. Я и сам порой не прочь опрокинуть на тебя калошу-другую жидкого бетона, по-доброму, от души. Стоп! Пусть ребята заберут кран на разгрузку. Иди сюда. Почему плиты ложатся на ригеля без зазора?
— Спроси что-нибудь полегче. Вначале шло нормально. Измерим?
Рулетка беспристрастно показала сужение. Противоположный торец дома оказался на десять сантиметров меньше размера.
— И какая сука монтировала торец? – делано спокойно спросил в пустоту Вовчик.
— В зеркало посмотри, — Колька закурил и начал сматывать рулетку. — Надеюсь, разбирать не будем.
— Не надейся! Половину этажа… Как мы могли вляпаться?
Колька домотал рулетку и показал бригадиру:
— Короче на десять сантиметров. Мы привыкли добавлять, а тогда, видно, не добавили.
— Будем ломать?
— Как скажешь…
— А ты чего такой покорный? – Вовчик, подогревая в себе злость, подозрительно смотрел на Кольку. – Неделя работы, плюс на смех подымут. Нам эту трапецию до смерти не забудут. А я человек гордый и посмешищем быть не желаю.
Колька продолжал курить, сутулясь на краю ящика с раствором.
— Ну? – Вовчик смотрел уже злобно. – Рожай, мыслитель, не томи ущербной позой.
— У нас не войдут шесть или восемь плит, — Колька показал рукой. – Перед самым торцом. Плиты по длине не укоротишь: арматура помешает, а полки на ригелях стесать можно.
— Заметано. Будем рубить, а размер вытянем вторым этажом.
— Как скажешь…
— Ты не заболел?
— Не докапывайся.
— Щас! Монтажник должен быть мужиком, а не мямлей. «Как скажешь..» — передразнил Вовчик. – Еще раз услышу, пойдешь раствор мешать, малохольный.
— Ладно, не заводись, проехали.
— Бери топор и вперед. Что ты на днях травил о тиграх и кроликах?
— Мне свойственно шутить.
— Понимаю – прикалывался, а на меня подействовало. Все свои дела и слова обдумываю, пытаясь понять, лев или заяц?
— Тигр или кролик.
— Без разницы, — Вовчик взмахом руки отправил кран на подачу кирпича. – Зациклился, как придурок, на кого ни гляну, высматриваю хищника. Ты сегодня травоядный, и вчера такой же был. А мне, как хищнику, противно держать в напарниках суслика.
— Суслик – грызун.
— Тем более. Иди, грызи бетон, успокаивая нервы однообразной тупой работой.
В общагу Колька вернулся измотанный морально и физически. Этаж до конца дня все-таки перекрыли, но руки, изрубив пол куба бетона, свисали плетьми. Едва раздевшись, упал на кровать. Попробовал закрыть глаза, но непонятная тревога будоражила сознание, крутила в голове обрывки мыслей, мешая выдернуть из клубка что-то конкретное. Не выдержав пытки, вскочил.
— Будем успокаиваться. Неторопливо, медитируя, в думах о небесном и вечном, сварим чаек, — Колька начал вслух комментировать свои действия. – Может быть, кофе, Сэр? Нет-нет, что Вы, достаточно чаю, просто, чтобы унять тягостные метания измученной души. Отличный выбор, крепкого? Да, покрепче, привести в порядок мысли и разгладить извилины. Зачем? Чтоб не лезла в башку всякая гадость, вот зачем!
Чайник на электроплитке скоро закипел. Колька заварил в кружке, придвинул к кровати табурет, достал из шкафа сахар и хлеб. Привычно осмотрел, нет ли тараканов. Машинально протянул руку к полке с книгами, обернулся вслед за рукой и отчетливо выговорил:
— Лечиться надо, Коля, — подумал и добавил. – Кролик, из породы поедаемых.
Долго рассматривал надпись на обложке: «Ф. М. Достоевский. Избранное.»
— Старик знал толк в мясе, — сунул книгу обратно. Можно пойти к девчатам, но там наверняка полно гостей, смех, веселье. Какое уж тут веселье? Почувствовал озноб, прилег, натянул одеяло на голову и уснул, как провалился.
Под утро реальная картинка: стоя на крыше второго этажа, схватился за крюки крана и в шутку крикнул «вира». Когда сообразил, что крановой «не понял юмора», под ногами было уже два метра высоты. Загудел мотор поворота стрелы, и Колька повис рядом с домом на десятиметровой высоте над стройплощадкой, усеянной кусками бетона, кирпича и арматуры. Руки быстро слабели…
Проснувшись, нашарил дрожащими руками сигареты:
— Сон как отражение душевного состояния: если побеждаешь или борешься, ты тигр, если поддаешься – кролик.
Утром начали монтировать торцовую стену второго этажа. Провозились в попытках незаметно выправить размер, и поставили только четыре блока. После обеда выяснилось, что Женька-крановой вдребезги пьян. Видимо, попивал у себя наверху «по-тихому», скрашивая тягомотную работу, а в обед произвел «контрольный по печени» и окосел.
Едва начали работу, Колька обернулся и увидел мчащийся в полуметре над перекрытием стеновой блок. Увернулся сам и, схватив за капюшон куртки, выдернул Вовчика:
— Бутылка с тебя…
Блок ударил и слегка подвинул стену. Женька потащил его обратно, собираясь разогнаться и повторить маневр.
— Перемкнуло пьяного придурка, — Вовчик помчался к крану. — Убью заразу!
Колька, повернувшись лицом к кабине крана, начал подавать команды руками: «Право!», «Лево!», надеясь, что профессионал в Женькиной голове возьмет верх над пьяной дурью, и он начнет выполнять привычные, четко подаваемые команды – никакой реакции.
Открытая ладонь, большой палец вверх — «Вира!» – Женька послушно потянул блок вверх. Колька облегченно выдохнул, показал направление на середину перекрытия, Женька подчинился. «Майна!» — блок коснулся крыши.
— Майна! Еще майна, ну, давай!» — Колька, не замечая, дублировал команды голосом. Блок лег на перекрытие, ослабли стропы, и Колька, бросившись вперед, быстро отцепил крюки. Обманутый Женька рванулся поднимать, но его уже тащил из кабины забравшийся на кран Вовчик.
— «Тварь я дрожащая, или право имею?» – Колька закурил, насмешливо рассматривая толпящихся, матерящихся и размахивающих по-бандерложьи руками вокруг Женьки парней, который «не вязал лыка» и даже не стоял на ногах, но рвался на кран. -– Побьют – не побьют? «Вот, в чем вопрос!» А ведь не побьют в стельку пьяного поедателя мяса. Женька, безусловно, тигр: травоядные чувствуют силу хищника, а потому ограничатся бессвязными воплями, отведут кранового в бытовку и уложат спать.
— Женька нас едва не убил, но и я бы не ударил — кролик, блин.