Один мой приятель журналист, упрекая меня в затворничестве, возжаждал удивить, показать нечто такое…
Впрочем, всё по порядку: в рождественские каникулы ему удалось вытащить меня не куда-нибудь, а в самый, что ни наесть город Едоков. Разумеется, я был наслышан о нём весьма поверхностно. Всегда ограничивая себя в еде, то бишь, не делая из еды культа, я не представлял, как может существовать целый город людей, безмерно насыщающих свои желудки провизией. Это казалось мне кощунственным образованием. Тем не менее, растущее благосостояние некоторых групп населения за последние годы позволило взглянуть на питание несколько с другой экзотической стороны. Правда, я никогда не думал, что до такой степени.
Итак, мы с приятелем побывали в этом городке, встретили, что называется, Новый год по-новому и вот какими наблюдениями мне захотелось поделиться с читателями.
Естественно каждый, кто хотел посетить город Едоков, садился на электричку и отправлялся до станции Раздольное-Привольное. Название не случайное. На станции пассажиров ожидал целый комплект примечательностей числом, доходящим до ста. В станционных ларьках торговали всякой всячиной. Тут продавались скатерти-самобранки, «рушники вышиваные», горшки-самовары, гусли-самогуды, топоры для щей, чудо-печи-микроволновки, молодильные яблоки, ковры-дельтапланы и. т. д. Функционировали ли они после покупки? Это вопрос второй. А на первый вопрос: «Покажите в работе?» Всё действовало и продавалось исключительно в одноразовой упаковке.
От станции дорога извивалась меж холмов «тёщиным языком» и выводила аккурат к молочной речке с кисельными берегами. Эту речку обеспечивал Мясо-молочный комбинат. Он довольно энергично производил жидкость белого цвета, в обиходе называемое «МОЛОКОМ». Кисельные берега были побочным продуктом производства крахмалов и детского питания. Все желающие могли покупаться в этой речке, поваляться в жиже и желе берегов за умеренную плату, естественно. В зимнее время работал «Млекопарк». Говорили, что купание в молоке помогает от ревматизма, пролежней, сухотки, краснухи, синьки, желтухи, падучей, псориаза и многого другого.
Через речку перекинулся Мост Вздохов и Свиданий. «Встретимся на мосту»,- говорили жители, и сразу всё было понятно, что кто-то к кому-то не ровно задышал. Тот, кто не дождался встречи, мог в расстройстве чувств сигануть с моста, отделываясь при этом лёгкими ушибами о кисельный берег. Но чаще всего этот несчастный просто вздыхал печально и со значением. В этом вздохе теплился знак надежды, и он таки помогал. Встречи случались, как стихи, как поэмы, как саги, как романы, наконец. Всё потому, что мост такой необычный. Не было бы моста, тогда другое дело. А раз он есть, значит это кому-нибудь нужно, значит, кто-нибудь хочет превратиться из несчастного воздыхателя в счастливца, дышащего полной грудью рядом с другой грудью.
Сразу же за мостом находилось, как–то само собой, небольшое уютное «Кафе любителей гадания на кофейной гуще». Название длинное, так и гадание сложное. Не просто, знаете ли, разгадать, что там, на размазанном блюдце за история. Такое пригрезится… Образно говоря, о б р а з н о. Сидят, гадают часами. Потом для эстетического разнообразия идут за кафетерий расслабиться на специально оборудованную «Площадку для любителей попадать пальцем в небо», а также в укромные «Места для любителей ковыряться в носу». Причем, последние посещались достаточно часто, так что имелось даже расписание по дням: любители субботнего ковыряния, воскресного ковыряния, любители ковыряния по четвергам (тут было изысканное отделение любителей, которые приходили исключительно после дождя). Удивительные совпадения, но они случались, ибо место такое: город Едоков рядом. Изумительный по своему своеобразию городок надо признаться.
Город Едоков расположился как раз за горой Свистящего Рака. Гора небольшая, да и рака там никто не видел. Но все ждали, когда он свиснет. Старожилы рассказывали, что такие случаи были. От того и желающих послушать свистящего рака было предостаточно.
Теперь о самом городке. Его жители тоже были поразительные. Недаром говорится: «Едок едока видит издалека». Естественно, они носили свои отличительные знаки, но это не главное. Жители городка отличались коренным образом по съедобному признаку.
Кто что ел, тот в том и жил. То есть «съестное» являлось одновременно и жильём и, кстати, всеми остальными атрибутами жизни, в том числе и духовной. Пропитанная единым духом общность жителей различных кварталов, в прямом смысле пропитанная единым запахом, создавала особенную ауру в среде обитания.
Таких кварталов в городке было шесть: сырный, мясной, хлебный, сладкий квартал, вегетарианский и административный. Такое необычное пристрастие возобладало не сразу. Сначала это были отдельные энтузиасты, пропагандирующие вегетарианство и сыроедение. Они принципиально питались только фруктами-овощами или сыром и более ничем. Пионерами городка всё-таки стали сыроеды, ввиду особой специфики данного продукта. Постепенно все средства доставки сыров, хранения и его дальнейшего употребления слились в единое целое, и гениальное решение пришло само собой. Оно было простым: что едим, на том и стоим, сидим, ходим, спим, едим опять же, и в таком духе. Или по-другому звучит так: чем жируем, в том и пируем. Доходчивее и конкретней звучит с украинским акцентом: чо едымо, в том и живымо! Кратко и складно.
Эта формула поначалу абсурдная и неприемлемая для человека разумного прижилась, и, представьте, нашла своё практическое воплощение у человека практичного. Чисто конкретно. То есть нашлись такие, которые сделали неплохой бизнес на этом съестном деле. Постепенно приверженцы такого образа жизни стали селиться рядом, образуя сырные кварталы, кварталы мясоедов, и так далее. Теперь подробнее.
ЗАВТРАК.
Такая формула жизни давала большие преимущества, как уже говорилось в повседневно-житейском и духовном смысле. Посудите сами. Заказывался сырный домик на специальной платформе, которую подвозили заказчику в квартал Сыроедов. Домик был сложен из кирпичей сыра или сыро-блоков в зависимости от желания заказчика. Вся мебель внутри также делалась из твёрдых сортов сыра. Топчаны из сыра, табуретки и столы из сыра, шкафы из сыра, в которых, кстати, хранились эксклюзивные сорта сыра, в том числе сычужные сорта и сырки. После того, как съедался этот сыр, сыроеды и сыроежки, а такжи их сыроята принимались за сам шкаф, затем за столы и табуретки. Потом они вгрызались в стены, проедали потолки… Всё зависело от аппетита и уровня общей культуры. Малокультурное большинство сыроедов естественно мучилось запорами, и страдало от несварения желудка. Их часто забирала сырная медицинская помощь для промывания. После чего они опять принимались за своё. Самые галантные сыроеды заказывали себе салфетки и кружевные воротнички для дам-сыроежек из тонко нарезанного и покрытого узорами голландского сыра. Себе заказывали сырные штофы, из которых хлебали особое сырное пиво и тут же ими же закусывали. Сыроеды спали на специальных матрасах заполненных сырковой массой, которую постоянно поедали и им привозили новые матрасы. Их дети играли в кубики сделанные из разноцветного сыра. Сыроеды с художественными наклонностями вырезали из кусков сыра различные фигурки и целые скульптурные композиции, устраивая затем выставки сырной скульптуры. Победитель поедал все остальные поделки без сожаления и с удовольствием.
Сыроеды-модники кроили сырные платья и сырные пиджаки, придумывали всевозможные сырные шляпки и сырные украшения, которых фланировали на подиуме дома Сырной моды. Пусть не практично, зато симпатично и… съестное всегда на тебе.
Для того, кто не жил в сырном домике трудно объяснить всю прелесть ароматов, всю гамму сырных запахов, пронизывающих сырный домик снизу доверху. Для истинного Сыроеда это всё были непреходящие ценности, которые трудно переоценить. Кстати, именно по характерному запаху Сыроеда можно было безошибочно узнать в любом районе города Едоков, если, конечно, не замечали фирменную желтую бляху с дырочками, и кусков сыра торчащих из его многочисленных карманов.
Обычно крышу сырного домика покрывала красная плёнка, поэтому непогода ему была не страшна. Ходили сыроеды на особый сырный унитаз, сделанный из монолитного сырного блока. Его объедали последним и это естественно. Когда аппетиты Сыроедов поднимались, что называется выше крыши, подвозили платформу с новым сырным домиком. Нельзя сказать, чтобы производительность сыров в стране была непомерной, но Сыроедам хватало. Ведь город Едоков был единственным и неповторимым.
Дома в сырных кварталах были разные. Для Сыроедов-одиночек, для семейных пар, для Сыроедов профессионалов работников МясоМОЛОЧНОГО комбината были целые коттеджи, где даже собачьи будки были из сыра, а бассейны ежедневно наполнялись свежей сывороткой. Отдельные респектабельные сыроежки любили по утрам принимать молочные или кефирные ванны. «Это шикарно!» — считали они и полезно для кожи. Использованное молоко шло на переработку, если только его не выпивали истомленные жаждой страсти сыроеды. Они норовили прервать утреннюю негу своих любимых и плюхались к ним в ванны, дабы утолить жажду в каком угодно смысле.
Были игорные дома, где играли в сырное домино. Сырные карты не прижились, так как изнашивались раньше, чем игра заканчивалась. Расплачивались в игорных домах сыром и проигрывали иногда все свои припасы, всю мебель и даже целые дома. Так что семья незадачливого игрока-сыроеда оказывалась на улице. Приходилось покидать город Едоков.
Кстати об игорном бизнесе в традиционном понимании отъема денег в казино. Традиции города Едоков, как раз шли в разрез с этой дурацкой традицией. Делать бизнес на азартной страсти игрока считалось неприличным и невыгодным для настоящего едока. Ну, сами подумайте, чтобы один выиграл, надо найти тысячи других, которые бы проиграли. Это не этично. В традициях города Едоков, о которых будет рассказано ниже, как раз стремление, чтобы каждый едок был в выигрыше. Пусть в чём-то своём. И чем большему числу едоков повезет в удовольствии, тем больше повезёт городу, тем он станет престижнее.
Надо сказать, что партия Сыроедов страны, имеющая в городе Едоков свою резиденцию, неустанно защищала интересы своих членов в парламенте, что сказывалось на качестве и своевременной поставке сырных домиков в частности и производстве сыра вообще.
Второй ЗАВТРАК
По образу и подобию Сыроедов в Городе Едоков стали расти хлебные кварталы. Любителей хлеба всегда было предостаточно, но настоящих ортодоксальных приверженцев этого древнего продукта находилось не так много. К тому же хлебные дома, в отличие от сырных домиков, нужно было возводить собственными силами. Хотя истинным хлебоедам это было только в кайф. Они с удовольствием и завидной сноровкой лепили дома из караваев, из белых пшеничных и черных ржаных «кирпичей», скрепляя их хлебным мякишем. Наличники окон и дверей обкладывали кренделями и халами, подоконники – сушками или пряниками, кто во что горазд. Дома в хлебных кварталах получались на редкость красивыми, но они совершенно не переносили влагу. Быстро размокали, раскисали и разваливались. Для борьбы с этой напастью приходилось строить навесы, а перед вселением хлебный домик нужно было, как следует просушить, чтобы стены, потолки, а заодно и мебель в домике превратилась бы в твёрдый сухарь. Матрасы, на которых отдыхали хлебоеды, заполнялись сдобным тестом, из которого в последствии выпекались вкусные пироги. В ходу также были блинные салфетки и пазлы из галетного печенья. Хлебоеды-профессионалы, то бишь работники хлебозавода, позволяли себе иметь бассейны, заполненные хлебным квасом.
Остальная масса хлебоедов коротала свой досуг за весьма распространенным занятием лепкой из хлебного мякиша. Они жевали куски белого и тёмного хлеба до тех пор, пока они не превращались в податливую пластичную массу. Они лепили фигурки людей и животных, кукол и маски. Потом разыгрывали целые спектакли местных драматургов, которые ничтоже сумняшеся перекладывали на язык сцены жизнь местной аристократии и сценки из жизни туристов, особенно смешные случаи из жизни едоков.
В своих игорных домах хлебоеды просиживали часами за древней китайской игрой: вытаскивание тонких хлебных палочек, хаотично сваленных в кучу. Занудясь в ней, они шли в зал метания бубликов, а совсем расшалившись, принимались кидать друг в друга сдобными булочками с изюмом до изнеможения.
В хлебную партию хлебоеды не объединялись, а довольствовались хлебными карточками, которые предоставляли хлебоедам льготы в заготовке их любимых хлебо-булочно-пряничных изделий. Надо признать, что хлебные запахи в их домах были очень аппетитны. Хотя нюх нюху – рознь. Сыроеды никогда не восторгались запахом хлебных кварталов, а запахи в сладких кварталах вообще считали неприличными. Что говорить о жителях мясных зловонных кварталов, где господствовали грубые нравы. Но об этом позже.
Как ни старались энтузиасты хлебного дела, истые хлебоеды сохранить неукоснительную привязанность только к хлебу и не к чему более, не получилось. Чистота хлебных рядов уходила вспять. Тлетворное влияние сыра, мяса, а тем более сладостей стала чувствоваться. На столе хлебоеда, сделанного из ржаного сухаря, то тут — то там, стали появляться пирожки с сыром и с ливером, с капустой и повидлом, беляши и ватрушки, пельмени и даже кулебяки. Уходила романтика простого сухаря, а вместе с ним простота и ясность жизни, цельность устремлений. Самый обыкновенный пельмень стал, если не камнем преткновения, о который споткнулся истинный хлебоед, то, во всяком случае, комом у него в горле.
Тем не менее, в городе Едоков остались ещё кварталы, где чистота помыслов была едина, и никакое окружение не влияло на пристрастия его жителей. Они строго придерживались диете, как сказали бы многие. Но для них это была естественная здоровая пища, как вы догадались, это были вегетарианцы.
ОБЕД Блюдо первое
Вегетарианцы, собственно, отпочковались от хлебоедов, только добавили в рацион овощи и фрукты. Ничего животного, решили они раз и навсегда. Почему? Зачем? Неизвестно. Вернее история этого вопроса такова.
В нашем мире благополучно сосуществуют два мира: мир растений и животных. Мир флоры и фауны. Точнее фавны, жены бесшабашного бога полей, покровительницы стад. Что характерно для мира этой самой фавны: все друг друга поедают. Хотя и среди них находятся неформалы, которые едят только флору, то есть вегетарианцы. Оттуда всё и пошло. Мир флоры более гуманен, что ли, хотя к человеку это не имеет отношения, короче в этом мире друг друга не едят. Им хватает воздуха и почвы, чтобы жить. Это возвышено и приземлено одновременно. Корнями в земле, стебельками в небе. Такое связующее звено земли с небом. Хотя, если быть абсолютно точным, главное связующее звено всё-таки вода. Собственно она и есть та прослойка между землёй и небом, где зародилась сама жизнь. Земля, наполненная влагой – предтеча жизни. Там где этого нет, выступает камень – застывшее нутро планеты. Камень крошится в песок. Но флора растёт на камнях и даже там где огромные пустыни песка. Она не растёт лишь там, где твердеет вода, там, где холодно. Есть растения, которые растут в воде. Они так и называются водо-росли. Есть растения-хищники, которые едят мелкую фауну, такое вот исключение из правил поведения.
Вернёмся к нашим едокам-вегетарианцам, продолжателям добрых традиций. Они считают, что есть фауну, не прилично, не гигиенично и не симпатично. Так говорят. А есть надо флору, исключительно её. На том стоит, и стоять будет вегетарианская земля. И она не будет гореть под ногами, а напротив цвести и пахнуть, как, впрочем, и сами вегетарианцы. Многие им лета! Да! Чтоб не вопил кусок, убиенного животного в горле едока, каждой своей ещё трепещущей молекулой.
«Какая забота о молекулах», — скептически заметил бы мясоед. Но об их загнивающей сущности позже. Итак, вегетарианцы считают, что зерно не вопиит, плод с куста или дерева, не возникает, овощ от земли молчалив и нем, как рыба. Впрочем, рыба тоже вопит, считают они, так что пусть её едят медведи и коты, а мы не будем. Таково их вегетарианское кредо.
Сложность состоит лишь в том, как эти зёрна и плоды сохранить, опять же применительно к формуле жизни города Едоков. Отсюда выходит, что жилище истинного вегетарианца, фруктососа и овощееда, должна быть грядка, дерево или, в крайнем случае куст, эдакие «Робинзоны» города Едоков, натуралы. Что вообще то и происходило на первых порах зарождения и начала города Едоков. Затем городом, тогда ещё городком, заинтересовались воротилы бизнеса, прибравшие к рукам комбинат детского питания. Они то и понастроили фешенебельные коттеджи, где и стали селиться, наплевав, мягко говоря, на формулу городка. А робинзонов привлекли в качестве земледелов и садоводов. Те продолжали жить на деревьях и в кустах, обслуживая грядки фруктово-овощных кварталов. Хотя всё это было лишь забавой. Основной поставщик местной аристократии был и остаётся комбинат детского питания. Вообще, как вы уже могли догадаться, работники пищевой промышленности активно делали свой бизнес в городе Едоков. Они вкладывали в своё детище много сил и средств и получали от этого удовлетворение. И что характерно пьяниц в городе не было. Едок это не выпивоха. Соответственно выпивоха это не едок. Пьяницами становятся как раз те, кто не любит закусывать. Самые крепкие напитки, разумеется, пили в мясных кварталах. Тяжелая пища, знаете ли, требует. В тоже время лёгкая пища совершенно не требует. Разве что для кайфа посмаковать бокал хорошего вина и поискать истину, как древние латины, чем в минуты вдохновения и занимались вегетарианцы.
Войдя в общий раж города едоков, местная аристократия, продолжая жить в коттеджах с евроремонтом, стала позволять себе изыски и излишества в духе настоящих едоков. Например, заказывали кресла из спрессованного изюма, чем доставляли огромное удовольствие домочадцам и гостям. Те не выдерживали долгого сидения на них, набрасывались и съедали. Заказывали овощные ванны из нарезанных помидоров, огурцов, баклажан и тёртой моркови; заказывали ванны из ягод клубники, малины, черной и красной смородины, ванны из фруктовых соков: яблочного, виноградного, вишнёвого гранатового, апельсинового, манго, грейпфрутовые ванны. Очень полезно!