В палате я оказался около двенадцати — пока осмотрели ногу, сделали рентген, провели какие-то ещё процедуры, прошло довольно много времени. Возиться со мной в новогоднюю ночь никто не хотел, поэтому гипс решили пока не накладывать, а просто положили в кровать и подвесили сверху ногу. Со мной лежали ещё три человека; у двоих из них ноги были подвешены, как и у меня (у одного даже две), а третий, дед, лежал с загипсованной рукой и перевязанной грудной клеткой. Пока я находился в искорёженной машине, так замёрз, что меня до сих пор знобило, и поэтому, в палате, сразу после того, как мы обменялись приветствиями и представились друг другу, я спросил:
— Ребят, а чаёк организовать можно?
— Чаёк? Это мы мигом, — сказал дед, извлёк из тумбы кипятильник, сунул его в стакан, стоявший на тумбе, налил в стакан воды из графина и включил вилку в раздолбанную розетку, нависавшую над тумбой (именно нависавшую около дырки в стене, для неё предназначенной). Сразу что-то тихо затрещало.
— А не сгорим? — спросил я с опаской
— Нет, что ты, проверено! Пять минут — и готово!..
С этими словами он откинулся на подушку и захрапел как лошадь. Кроме него в палате ходячих не было, а кипятильник стоял на его тумбе, поэтому я забеспокоился:
— А он не проспит?
— Нет, что ты? Он у нас как Штирлиц. Дал себе установку пять минут, значит через пять минут как штык!
Палата подобралась у нас колоритная. Я потом узнал, кто и как сюда попал, и это могло бы быть темой для отдельного рассказа.
Начнём с деда, Василия Петровича. В этот новый год дети решили с ним оставить внучку, а сами слинять в Финляндию на горнолыжный курорт. Дед обрадовался, купил по такому случаю живую ёлку и полез за ёлочными игрушками. Ввиду того, что ёлку он не наряжал уже лет пятнадцать, ёлочные игрушки лежали в самом дальнем углу антресоли, и ему пришлось, вытащив ненужный хлам, залезть туда самому целиком, чтобы достать коробку. Весил он немало, и такого издевательства старая антресоль не выдержала, обвалившись вниз вместе с игрушками, дедом и какой-то там ёптвоюматью. Итог — открытый перелом руки и три сломанных ребра.
Следующий — охранник Коля. Работает в банке, график сутки через трое. Под конец дежурства уставший, голодный и вонючий, но крайне чистоплотный, обязательно принимает ванны. Ванны, конечно, слишком громкое слово, потому как в раздевалке есть только раковина. В тот день он как всегда сначала помыл голову, потом ополоснул подмышки и в довершении процесса перешёл к ногам. Одну ногу поставил на пол, другую в раковину и в виде такой вот раскоряки принялся отмывать левую ногу. Проделывал он эти процедуры вот уже лет пять, и всегда они кончались безобидно. Почему именно в тот роковой день нога, стоящая на полу, решила поехать, мы уже никогда не узнаем. Но факт остаётся фактом — обрыв связок и перелом какой-то кости в тазобедренном суставе (он даже сказал, какой, но я не запомнил)
И самое интересное — Петька, студент. Этот умудрился сломать целых две ноги, причём одну из них в двух местах, и лежал тут уже два месяца. Провожал друга в армию. Как водится, все напились. И тут провожаемый заявил свой решительный протест — мол, не пойду, что хотите со мной делайте. И, знаете ли, придумали способ. Решили сломать ему руку. Посадили парня перед унитазом, положили на унитаз руку, а Петька должен был сверху на неё прыгнуть. Всё шло по плану, Петька уже был в полёте, но в последнюю секунду Петькин друг испугался и убрал руку. В итоге он пошёл в армию, Петька в больницу, а унитаз — на помойку.
В такой-то вот весёлой компании мне и пришлось встречать новый год.
Через минуту после того, как кипятильник включили в розетку, треск усилился и в палате запахло палёным
— Петрович, — заорал я, — выключи кипятильник, болван!
Бесполезно. Спать ему оставалось ещё минуты три, на нашем этаже кроме него ходячих больных не было (как он к нам затесался, до сих пор не пойму), весь медперсонал ушёл в другое крыло встречать новый год, резонно рассудив, что тут тяжело больных нет, а чтобы судно выносить, постоянно находиться при нас не надо. Мы хотели на кроватях припрыгать к Петровичу, но кровати оказались намертво прикручены к полу. Чёртов совок, можно подумать на них кто-то позарится
Когда появились искры, Петровичу оставалось спать две минуты; когда начала плавиться розетка — одну минуту. Вскоре показались синие язычки пламени, и именно в этот момент проснулся Петрович
— Горим, братцы! – одной рукой хватаясь за розетку, а другой выдирая шнур.заорал Петрович, а потом закончил уже другим голосом, громко, зло и жалостиво, одновременно, сотрясая обожжённой рукой, – Больно же, мать вашу!
В общем, новый год встретили весело — были и приключения, и фейерверк, и веселье. Правда, с главврачом потом пришлось вести неприятные беседы, но это всё такие мелочи по сравнению с настоящим праздником!