(Не придуманная новогодняя история девятилетней давности).
В доме, где живёт пятилетняя девочка Лена со своей мамой, предновогодняя суета.
Лену надо отвести к знакомым и оставить там до завтра, так как маму пригласили встречать праздник куда-то, где уже накрыты столики.
Мама одела Леночку в купленное накануне очень красивое пальто — светло-серое, с узорными аппликациями, с белым пушистым воротником, и натянула на неё белую шапочку с бомбончиками. Мама любит всё белое и светлое, поэтому сама тоже одела светло-пепельную шубку, белые кожаные перчатки и обмоталась белоснежным роскошным шарфом.
На улице крупными хлопьями сыпал снег. Время было послеобеденное. Чтобы сократить дорогу, они не стали переходить через мост речной глубокий каньон, а перешли по льду речку и поднялись по старинной широкой лестнице встроенной в отвесный берег высотой около двадцати метров.
Лена донимала маму вопросами об окружающем мире:
— Мам, а у каждого человека огромный мир, или только у хороших? А у плохих людей есть мир? А у собачек и кошечек?
— У всех свой мир, — отвечала мама, на ходу разговаривая по сотовому телефону.
— Мама, твой мир самый мой любимый! Мам, я есть в твоём мире? А в моём мире ты есть. И тётя Валя есть, и Любовь Сергеевна из детского сада, и остальные любимые все…
Зашли в парк, начало которого было на очень крутом склоне. Подниматься было трудно и потому пошли по диагонали. По краю обрыва было метровое защитное ограждение. Но о нём знала только мама.
Лена шла впереди. Вдруг она услышала мамин вскрик, обернулась и увидела, что мама скользит ногами по грязи, незамёрзшей под неглубоким снегом, пытаясь удержаться на ногах, и удаляется спиной к обрыву, расставив руки в поисках какой-нибудь зацепки. Увидев край обрыва невдалеке, (ограждение ей не было заметно из-за низкого кустарника), Лена обомлела от ужаса. Она отчётливо, не по-детски осознала, что у неё нет времени ни на то, чтобы заплакать, ни на то, чтобы криком звать на помощь. Подчиняясь только интуиции, не умея ещё просчитывать свои действия наперёд, но понимая, что тоже может соскользнуть в пропасть, она, тем не менее, начала спускаться к маме, пытаясь ставить подошвы ребром, и скинув рукавичку, с решительностью в расширенных от страха глазах, протянула маме свою детскую ручонку:
— Держись, мама, держись! Я тебе помогу!
Мама растерянно посмотрела на протянутую крошечную руку дочери, на дрожащие от напряжения её коленочки, посмотрела в распахнутые детские глаза, в которых было отчаяние и серьёзная решимость, и протянула ей навстречу свою руку. Лена, наклонившись, со всей своей детской силой, уцепилась за мамины пальцы, которые та тут же согнула для надёжности.
От резкого сцепления рук мама, наконец, потеряла равновесие и распласталась в грязь, пропаханную своими же ногами.
В то же мгновение, дёрнутая падением мамы, Лена была оторвана от земли и брошена в то же месиво. По инерции они, на животах, скользили ещё около метра. Остановились только благодаря трению тел.
Не рискуя встать, мама показала, как надо перекатом добраться до дерева, что было недалеко в стороне. Потом прислонившись к дереву, она посмотрела на свою запачканную с ног до головы дочь и начала звонко хохотать. Лена, ещё не отошедшая от пережитого, с кривящимися губами и готовая заплакать, с недоумением посмотрела ей в лицо:
— Мамочка, ты чего?
— Так… от радости…, — мама сняла испорченные перчатки и бросила их под дерево. Потом, оглядев себя, вздохнула:
— Ни в какие гости мы с тобой уже не идём. Дома будем праздновать.
Спасительница ты моя! И что бы я без тебя делала?
Лена прижалась к ней и прошептала:
— Я же твой мир спасала… мне без него страшно жить…
Мама прижала к себе Лену. Её весёлый и заразительный смех снова зазвенел над парком.
Чуть погодя, к нему присоединился звонкий колокольчик детского смеха.
А с неба на них сыпал, по-настоящему новогодний, густой и пушистый снег.