ПРОЛОГ
Она стояла, вцепившись в позолоченные перила балкончика. В черных глазах отражались языки пламени, бушующие внизу. В оцепенении она не слышала ни криков, раздававшихся во дворце, ни то, как с грохотом распахнулась дверь ее спальни. В комнату, запыхавшись ввалился высокий молодой мужчина. Девушка очнулась от его крика.
— Салиса…
Он подбежал к ней, схватил за руки и потащил к двери.
— Беги, слышишь, беги. Немедленно.
У нее не было сил сопротивляться.
— Но как…, как я могу…оставить все это? Я должна…, — шепотом повторяла она.
— Что оставить? Что должна?…У тебя еще есть шанс спастись. Беги. Халиф ждет внизу.
Она посмотрела, на Приближенного, недавно назначенного ею, который сейчас почти силой вел ее вниз по узкой лестнице. Растрепанные волосы, напряженное лицо с лихорадочно горящими глазами, грязная и местами разорванная одежда. В одной руке он яростно сжимал длинный изогнутый нож, другой крепко держал руку Правительницы. Салиса то и дело путалась в складках своего длинного платья, которое бирюзовыми волнами играло на ступенях при каждом ее шаге. Девушка изо всех сил пыталась не споткнуться. Амир пренебрег большей частью правил приличия, принятых во дворце, но сейчас действительно было не до хороших манер. Она знала, что он прав, если не уйти сейчас, потом будет поздно. Хотя, и сейчас уже поздно…но все таки есть шанс. Не даром ее вороной скакун считался лучшим на всем побережье. Побережье…. Девушка невольно погрузилась в воспоминания. Белый песок, изумрудные волны и ветер такой теплый, приносящий аромат цветов из бесчисленных садов города…
— Очнись, что с тобой?
Он похлопал ее по щекам, отчего они порозовели.
Салиса и не заметила, как они уже оказались внизу вне дворца у двери потайного хода, где, как и говорил Амир, стоял ее красавец-конь.
— Думай лишь о том, как спастись.
— А ты, как же ты? А все те, кто остался еще?
— На то воля богов, — голос Приближенного прозвучал глухо. — В любом случае уже ничего не изменить.
Его глаза яростно сверкнули.
Халиф нетерпеливо переминался с ноги на ногу, дергал ушами, косил черными глазами и недовольно фыркал. Всем своим видом, показывая хозяйке, что он возмущен подобным промедлением.
Она улыбнулась при виде своего коня.
— Спасибо тебе за все, Амир.
Салиса взяла за руку приближенного. Самообладание вернулось к ней, и вместе с ним стремление к свободе.
Он заметил эти перемены, отразившиеся в ее взгляде. Как жаль, прекрасная девушка и такая судьба… Вряд ли ей удастся прорваться сквозь осаду. Но он сделал все, что было в его силах, и совесть его чиста.
— Ну вот, так то лучше. Вы были самой прекрасной Правительницей, моя госпожа.
Он вернулся к официальному тону, как это всегда было принято и улыбнулся ей в ответ.
— Прощайте.
— Вы, самый верный мой воин, Амир. Прощайте. Да благославят Вас боги. Может быть, когда-нибудь сойдутся еще наши пути.
Ни один из них не верил в это.
Салиса вздохнула и вскочила на коня.
Халиф сорвался с места, едва она дотронулась до его лоснящихся ухоженных боков. Приходилось держаться за его гриву — Халиф не терпел упряжи, позволяя одевать лишь седло.
— Ну, милый, вся надежда только на тебя. Ты сможешь, я знаю.
Вороной с гордостью фыркнул. Ну, конечно же, он сможет, он и сам это прекрасно знает.
Он скакал по мощеным улицам города, многие дома пылали, то тут, то там раздавались крики. И все это сливалось в один многоголосый вой умирающего города.
Салиса не слышала ничего вокруг, сосредоточившись на том, чтобы выжить. Она поблагодарила богов, за то, что Амир не забыл прикрепить к седлу ее боевые ножи, которые сейчас были необходимы. Хорошо, что в этой неразберихе ворвавшиеся в город воины были так увлечены грабежом и разбоем, что мало смотрели по сторонам, они и подумать не могли, что кто-то отважится пройти по улицам города. Многие жители уже убежали, а те, кто остался, попрятались в домах, их ждала незавидная участь: стать пленником или быть убитым. Девушка терзалась мыслями, что ничем не может помочь людям, своим подданным.
У Салисы было преимущество – она могла убивать вставших на ее пути, а они ее нет, Правительница – слишком ценная добыча. В армии захватчика всегда отдавался приказ захватить Правителя живым, за его нарушение казнили самого убившего и всех, кто хоть как-то был с ним связан, в том числе тех, кто присутствовал при убийстве и не помешал, тогда как за пленение жаловали огромное вознаграждение. Салиса знала, что из тех воинов кто ее заметил, многие просто поспешили отойти подальше, другие же, более отчаянные, с криками бросались к ней, пытаясь остановить коня, но действия их были неорганизованны, поэтому безуспешны. Кого-то она отталкивала, некоторых приходилось пронзать клинками. Вся ярость, накопившаяся в ней к этим людям, вторгшимся в ее мир, и разрушившим его до основания, нашла выход в сражении. Оружием ее учили пользоваться с детства. Любой ребенок из знатной семьи должен был владеть им в совершенстве, уж не говоря о ребенке Правителя. И никаких поблажек для девочек, кроме того, что оружие им выбирали более легкое, и основная ставка делалась на ловкость и точность, а не на силу как у юношей. Она не знала ни одного случая за последние пять поколений, когда их городу пришлось бы воевать, но это обучение было традицией.
Наконец, она вырвалась из стен города. Это было самым легким, — впереди стояла часть армии неприятеля. Она зашептала на древнем языке. Конь снова недовольно зафыркал. Ему никогда не нравился этот прозрачный фиолетовый пузырь, который теперь обволакивал их, хотя и был почти невидим.
— А теперь скачи, словно последний раз в жизни.
Халифу совсем не понравился пессимизм в ее голосе. Он был жеребец в расцвете сил и свой «последний раз» даже представлять не хотел. И все-таки послушно прибавил шагу.
Их заметили.
— Правительница, смотрите! Схватить! Цельтесь в коня!
Полетели стрелы. Воины вопили в предвкушении. Но ни одна из стрел не попала, при приближении стрела чуть меняла курс и пролетала, не задев ни коня, ни девушки.
— Магия! — закричали войны.
— Сети, скорее тащите сети!
Салиса поняла, что их сейчас будут окружать, и резко повернула коня.
— Скачи, Халиф, скачи! Нам нужно найти проход.
За ними увязалась погоня. Девушка отчаянно огляделась. Ну, хоть где-нибудь, хоть небольшой разрыв в войске. Пустыня! Наверняка с той стороны нет охраны, туда никто бежать не станет. Никто, кроме меня, мрачно подумала она. Лучше погибнуть в пустыне, чем всю жизнь служить своим врагам. Она мчалась вдоль городской стены, сзади погоня, и впереди, предположила она, наверняка скачут наперерез. Она снова зашептала. Конь встрепенулся, задышал ровно, копыта отбивали четкий ритм. Погоня сзади начала отставать. Вот она! Бескрайняя, жаркая, убийственная, но сейчас такая желанная…пустыня. Действительно охраны нет. Лишь впереди мчатся всадники, с намерением преградить ей путь, но они подоспели слишком поздно. Салиса повернула коня к бесчисленным барханам.
Халиф, закосил глазами. В своем ли она уме? Сочувственно вздохнул.
Повеяло обжигающим жаром, запахло раскаленным песком. Из-под копыт разлеталась золотистая пыль. Всадники долго с упорством скакали за ними, но отставали все дальше.
— Ты просто несравним, – благодарно сказала она взмыленному коню.
Через некоторое время погоня пропала из виду. Видимо преследователи решили просто выждать: девушка или сама вернется, или они организуют поиски, чуть позже, когда она ослабеет и не сможет сопротивляться. Даже самого маленького шанса перейти пустыню не было.
Вскоре Халиф начал спотыкаться и хрипеть.
Девушка слезла с коня и пошла рядом с ним. У нее в глазах все плыло от жары, жажды и усталости. Длинный подол бирюзового платья тоскливо тащился по песку. Открытые плечи и руки нещадно обжигало.
— Почему я не надела дорожный костюм? — Девушка вспомнила жемчужно-серые шаровары и такую же накидку, недавно сшитые, для различных поездок, — сейчас бы это была куда более подходящая одежда.
Задавшись этим вопросом, девушка погрузилась в воспоминания о последних днях, и обнаружила, что не может четко вспомнить последовательность всего произошедшего. Отчаяние и страх настолько овладели ей тогда, да и всеми жителями, что все они были как в оцепенении, что-то говорили, что-то делали, и все это как во сне. Не удивительно, что на ней оказалось самое не подходящее платье.
— Ну, и что мы будем делать? Вернуться мы не можем, наверняка нас там будут ждать с распростертыми объятиями. Пустыню перейти тоже не можем. Тут ходят только караваны торговцев, которые с радостью нас и продадут туда же, откуда мы сбежали.
Салиса вопросительно взглянула на коня, как будто ждала, что он сейчас подскажет ей какое-то решение.
— И за что боги разгневались на наш город? – продолжала она. – Неужели они покровительствуют войнам и разрушению. Весь мир перевернулся. Черное стало белым, белое черным.
Халиф посмотрел на свою мускулистую ногу. Она была такой же черной, как и всегда. Он недоверчиво обернулся к хозяйке.
— Что смотришь? У меня нет с собой ни воды, ни пищи. Одна надежда, что мы наткнемся на оазис. И, что там никого не будет.
У нее потекли слезы от безысходности. До оазиса должно быть не меньше четырех восходов пути. Они не дойдут. Вначале погибнет она, потом Халиф. Сейчас бы хоть глоток воды…
Они устало брели вперед. Салиса уже не могла бы с точностью сказать в какую именно сторону они двигаются, но ей казалось, что в стону противоположную ее городу.
Вечерело, жара спала. Среди барханов стали попадаться крупные камни. На небе появилось несколько крупных звезд.
— Надо остановиться и отдохнуть.
Девушка присела на еще теплый камень. Конь встал рядом.
— Ночи здесь очень холодные. Ладно, с этим мы справимся как-нибудь. Вот с завтрашней жарой бы справиться.
Она почувствовала, что у нее совершенно нет сил, справляться ни с жутким холодом ночью, ни с завтрашней жарой. Просто хотелось забиться в угол, и сидеть там, пока кто-нибудь не придет и не спасет. Только угла не было, как, впрочем, и того, кто бы мог прийти и спасти. Даже безразлично стало, выживет ли она. Выживет, и что дальше? Куда идти? Больше нет ее города, хранившего мудрость стольких веков. Нет белых каменных сводов, прекрасных садов, пышных празднеств. Уничтожены огромные библиотеки, где она изучала древние свитки. В уцелевших домах мягкие ковры топчут жадные и глупые солдаты, незнающие иной науки, кроме убийства и грабежа. Все кто не успел уйти, обречены быть рабами своих завоевателей. Некоторых продадут на рынках в других городах, некоторых оставят для себя. Вот так свободный, миролюбивый народ превратился в беженцев и рабов. И она такая же беженка, некогда любимая и почитаемая Правительница и Посвященная. «В безвыходных ситуациях, сначала ищи выход, а куда он приведет…на то воля богов» — вспомнила она слова своего отца. Как хорошо, что он всего этого не видит, он бы не пережил. Хотя, кто знает, может и видит. Салиса подняла голову к небу. Там ей подмигивали звезды. Если видит, значит, не осудит меня, я сделала все, что могла. С самого начала этот бой был проигран. Она с силой сжала кулаки.
— Как они посмели предать и нарушить договор? Почему не побоялись? — эти два вопроса мучили ее с той самой минуты, когда Приближенный сообщил ей о войске подходящем к городу. Вначале она не поверила, не было известно ни одного подобного случая нарушения договора за всю историю Магии. Возможно, ответы в том свитке, содержащем условия соглашения о мире, подписанный и скрепленный магической печатью еще ее прадедом, но теперь уже этот договор не найти, скорее всего, он сгорел вместе с библиотекой.
— Значит, будем искать выход, куда бы он ни привел, – сказала она, несколько успокоившись.
Халиф понимающе фыркнул.
Девушка сидела глубоко задумавшись, когда ее внимание привлекли мерцавшие в дали огоньки.
— Смотри! Что это? Там светятся огни! Значит недалеко караван…. Это и хорошо и плохо. Хорошо, потому что нам не дадут умереть. Плохо, потому что нас продадут. Тебя – в конюшни какого-нибудь Правителя, и ты будешь жить в роскоши и поклонении. И меня — какому-нибудь Правителю, и я буду жить в гареме до конца своих дней. Девушка недовольно хмыкнула и заулыбалась, представив как было бы хорошо, если бы она тоже была холеным дорогим жеребцом.
— Ну, тебя мы в любом случае спасли, – обнадежила она вороного.
Салиса задумавшись, вытащила из потайного кармана черный браслет. Он был холодный и настолько глубоко черный, что, казалось, впитывал в себя свет и даже звуки.
— Время не терпит, завтра нас будут искать. Это, конечно, крайний метод, неизвестно, когда удастся.… Но и положение у нас совсем крайнее, — как бы в оправдание самой себе, сказала она.