Зага, задрав нос, ходит по улице. Сегодня он герой дня, так как вчера он вернулся с охоты, ходил на которую с самим Бреней. Чтобы осознать всю важность этого момента, надо знать кто такой — этот самый Бреня.
Бреня – здоровый молодой бугай, лет двадцати семи. Высокого роста, с гривой длинных, вьющихся русых волос, шикарными пышными усами, сбегающими концами вниз к подбородку, крепкими бёдрами и косой саженью в плечах. Вылитый былинный богатырь. Ну, несколько осовремененный, пожалуй. Ездит он исключительно на мотоцикле «Урал», но без люльки. При парковке подножкой не пользуется, а, просто подняв мотоцикл, переносит и прислоняет его к ближайшему столбу или дереву. Любитель женщин, драк, собак и охоты. Но, самое главное, остряк, каких свет не видел, балагур и великолепный рассказчик.
Сходить на охоту с Бреней – это круче, чем побывать на Луне.
Нас он рассказами о своих похождениях не особо балует. Ну, если быть точнее, вообще не балует. Кто мы, а кто Бреня?!
А мы – это четырнадцатилетние пацаны, курящие на крыльце одного из бараков, с завистью и восхищением поглядывающие на вышагивающих по улице Бреню с дружками.
Подфартило же Заге. На охоту. С самим Бреней. Это что-то! Как тот вообще его с собой взял?
Зага, конечно, кадр ещё тот!
Тут, недавно, месяца три-четыре назад, по лету ещё, с утра пораньше выкатил из своего барака старенький, видавший виды, мотоцикл. Подкатил его к дороге, поставил на подножку, и давай, как путёвый, с ним возиться. Завести пытается. То ручку газа покрутит, то сцепление отожмёт, то наклонится, провода подёргает – где там не контачит. То крышку на бензобаке открутит, перед глазами повертит, к носу поднесёт, понюхает. Потом в бачок заглянет, есть ли бензин. Короче старается пацан, как может, а мотоцикл, ну, всё, ни в какую … не заводится, хоть ты тресни.
А тут и подмога нарисовалась – Банан с Бесом, после трёхдневного отсутствия в городе, к Олегену в гости намылились, а тут такое дело. Событие, можно сказать – у Заги мотик*! Это вам не хухры-мухры*!
Посыпались вопросы, да восклицания, типа, — «где взял… нифига себе… обалдеть!»
Зага, сделав серьёзно-пренебрежительное лицо – сведя брови к переносице и поджав щёки – отвечал, как бы между делом, — где-где, купил. Когда? Да, дня три ещё назад.…Все эти дни гонял, как проклятый, по всему городу и пацаны все уже перекатались, а, вот, сегодня чего-то не заводится. Да, не знает он, что случилось.… Вот… пытается разобраться… ерунда какая-нибудь.… Прокатиться? Конечно, даст! Только завести надо сначала. С толкача надо попробовать.
Банан с Бесом, само собой, тут же подключились.
Зага убрал подножку, запрыгнул на мотоцикл, выжал сцепление, а те давай его толкать.
Стараются.
Часа два его по улице взад-вперёд толкали.
Вспотели так, что хоть рубашки выжимай. Вымокли напрочь, но не сдаются. Уж, больно покататься охота.
А денёк хороший такой разгорается. Солнечный.
Мы с пацанами решили в карьер ломануться*, купаться. Собрались, как обычно, на этом самом крыльце. А тут такое представление. Грех пропустить!
Зага, каждый раз, когда его в очередной раз мимо нашего крыльца толкают, отрывает правую руку от руля и машет нам. Гагарин, блин! Улыбка шире плеч.
А мы так, вообще, ухахатываемся так, что уже скулы болеть начинают.
Банан с Бесом, оттирая пот, тоже пытаются нам руками помахать, но Зага, вцепившись стремительно обеими руками в руль, неожиданно кричит:
— Давай,… давай…, кажись, схватывается!
И когда те, напрягшись из последних сил, удваивают усилия, снова машет нам рукой и орёт:
— Перехожу на четвёртую!!!
Но… силы человеческие не беспредельны. И, вконец убитые, пацаны, договорившись с Загой на попозже ещё разок попробовать, отцепляются, наконец-то от мотоцикла и направляются к нам. Сняв на ходу свои насквозь промокшие от пота рубашки, они, совершенно обессиленные падают к нам на ступеньки крыльца. У них нет сил, даже поздороваться со всеми, как следуют. Так… махнули руками, да бухнулись на ступеньки, свесив головы и дыша, как загнанные лошади.
Мы тоже совсем обессиленные. Только от смеха.
Зага нашёл этот мотоцикл на свалке. Движок на нём отсутствовал совсем. Но он что-то там подкрасил, подмазал, придал форму и вот уже третий день рассекает по району на двух-трёх «лошадиных» силах за обещание дать покататься, когда тот заведётся. Попались на его удочку и кое-кто из тех, кто сейчас так усиленно ржёт. Я уверен, что им даже и в голову не пришло, открыть глаза Банану с Бесом. Нет, сейчас-то они, конечно, сообщают им, сквозь смех и слёзы, всё, что они думают о них и об их беспросветной тупости. Ярость и возмущение появляются на лицах тех, когда они узнают, отчего так долго не заводился мотик, на котором «уже все перекатались». Ещё обиднее выслушивать все эти приколы в свой адрес. Но… Зага уже исчез где-то за горизонтом и вряд — ли их там дожидался, … сил нормальных не осталось даже на возмущение, …всеобъемлющее жизнелюбие берёт верх, …да и ситуация действительно смешная до чёртиков.… И вот уже они, потихоньку заводясь, ржут над собой вместе со всеми, направляясь по дороге в карьер.
Вот такой, вот он, Зага.
Но тут случай особый.
Трепаться Заге в этом вопросе не с руки. И хотя он и любит частенько приврать, но отливать такую пулю не стал бы. Да, ну! Бреня узнает про подобный прогон, мало не покажется.
Вот и выходит, что не верить Заге у нас нет никаких оснований.
Ух! И понарассказывал же он нам! Что ходили на лыжах через перевал. Что повстречались со стаей волков. Что у Брени не ружья, как у всех, шестнадцатый или двадцать второй калибр, а настоящие карабины, такие аккуратненькие и ладненькие, что из рук выпускать не хочется. Что били они с ним в тайге белку прямо в глаз. А вечером, сидя у костра, разговаривали они с Бреней за жизнь. Короче двое суток только горы, тайга, звёздное небо, да звери вокруг. И они с Бреней с новыми винтовочками зажигают по полной среди всего этого великолепия. Аж дух захватывает! Это тебе не за шишками кедровыми сходить с рюкзачком или там за черникой с ведёрком сбегать.
Зага, завидев Бреню, вальяжно вышагивающего с дружками по улице и кучу зрителей, то бишь нас, сидящих на крыльце, мгновенно сделал стойку. Он понял, что самое время ставить в этой истории триумфальную и, самое главное, наглядную точку. Вздёрнув воротничок своей курточки, и небрежно махнув пятернёй по волосам, он, засунув руки в прямые карманы клёш, сплюнув в сторону, лёгкой, слегка подшаркивающей походкой и немного сознательно сутулясь, направился навстречу Брене.
То ли Зага так рассчитал, то ли судьба в этот день так распорядилась, но «встреча на Эльбе» состоялась в аккурат напротив нашего «партера».
Мы с нескрываемым интересом ждали развития событий.
И они не преминули начаться.
— Привет, Бреня! – наглющим образом протянул свою лапку Зага.
Ответ не заставил себя долго ждать. Перекинувшись широкой ухмылкой с парнями и мотнув головой в сторону Заги, не вынимая руки из карманов, Бреня возвестил:
— Ну, здорово, Зарганян Понамарян, ара черножопый!
Грянул дружный смех.
Игорь Понамарев, он же Зага, был чисто русским пацаном, притом стопроцентным блондином. Но, Бреня, уж, как отмочит что-нибудь, то, хоть стой, хоть падай!
Подхихикнув вместе со всеми и, сделав вид, что ни капли не расстроен этим новым статусом, Зага продолжил свою дружескую беседу:
— Давно пришёл?
— Только что! Вот, видишь, стою на асфальте в лыжи обутый, то ли лыжи не едут, то ли я звезданутый!
Мы на крыльце опять в лёжку!
— Ты чего, шкета этого с собой на охоту брал? – спросил один из сопровождающих Бреню парней по кличке Сом.
Бреня, видя такое дело – целый партер благодарных слушателей, ловящих каждое его слово, и от нечего делать, направил свои стопы прямиком к нашей «завалинке».
Прибомбившись* вместе с дружками на лавочку, возле крыльца, которое мгновенно для этого случая было расчищено, сидевшими на ней пацанами, Бреня начал рассказывать, как бы чисто для парней:
— Тут как вышло-то всё… Короче втемяшилось мне позавчера с раннего утра в башку, что надо бы кое-какие вещи, инструменты там всякие, снаряжение охотничье, капканы и ещё там всякую лабуду*, на зимовку оттаранить*. К сезону охотничьему приготовится. Притом зараз. Ну, собрал я, стало быть, это всё, по рюкзакам рассовал. Гляжу, а дохренища, ведь, получается. И чего-то так обломно мне стало. Вытащил рюкзаки на крыльцо, сел курнуть, гляжу, а там эта «зверушка», — кивок в сторону Заги, — с магазина чешет в валенках моднявых с куском хлеба в руках. Я так его взглядом окинул, вроде шкет крепкий. Пальчиком его к себе поманил. И когда ОН, довольно виляя хвостиком, подбежал, я без лишних слов накинул на него свою поклажу. Один рюкзак повесил ему сзади, а второй, для равновесия, спереди. Решив, таким образом, вопрос с грузом, взял свои две винтовочки, встал на лыжи и айда.
А вокруг хорошо так! Солнышко светит. Птички поют.
Вышли за город. Пошли полем. Ветерок с тайги ноздри будоражит. Я на лыжах с карабинами за плечами. А следом за мною рюкзаки в валенках. Благодать!!!
Привалов почти не делали. А зачем? Шли же практически налегке. …Ну, я, во всяком случае.
На перевал поднялись почти без приключений. Если не считать излишнюю активность «валенков» вначале подъёма, когда они то путались у меня под ногами, то норовили меня обогнать, забегая вперёд и реагируя только на команду «место». Ближе же к вершине они, наоборот, стали отставать и пропадать из виду. На команду « ко мне» практически не реагировали. И приходилось применять команду « КО МНЕ, А НЕ ТО Я СЕЙЧАС САМ СПУЩУСЬ И….». После чего они появлялись медленно и неохотно из-за очередного, пять минут назад пройденного поворота или же вылезали откуда-нибудь из-под ели, робко виляя хвостиком.
Поднявшись на перевал, я решил пробежаться по окрестностям, посмотреть, чем зверьё дышит. Взяв один карабин, и строго-настрого запретив прикасаться к другому, я отправился прогуляться. Перед отходом, чтобы шкету было нескучно и тоже было, чем заняться, наказал ему собрать дров, развести костёр, сварить хавчику* какого-нибудь, да и чайку заодно сварганить. Пусть пацан отдохнёт немного, развеется.
Я даже с километр не отошёл, когда услышал выстрел со стороны нашей временной стоянки. Звук своего карабина я не спутаю ни с чем. Ну, всё, думаю, шкет либо от какой-нибудь банды, оставшейся после войны с Наполеоном, отбивается. Либо, чего ещё хуже, опьянённый свежим воздухом и безграничным единением с природой, застрелился на радостях.
Короче, я на рывок назад.
Возвращаюсь и застаю такую картину.
На стволе огромной ели внушительное пятно из крови и шерсти. А возле него мой ликующий викинг с винтовкой в одной руке и с кусочком шерсти в другой. Завидев меня, этот неуловимый браконьер орёт, как оглашенный: « Я рысь завалил!!!». И суёт мне под самый нос хвост бурундука.
Окинув взглядом, место их дуэли, оценив расстояние с которого был произведён выстрел и, осознав, что от бурундука действительно остался один только хвост, я понял, что стреляли практически в упор. Гуманнее было бы предложить бурундуку застрелиться самому.
Отобрав у несостоявшегося «охотника за головами» винтарь*, я посмотрел на него так … по-хорошему…, что уже через полчаса сидел у жарко пылающего костра и ел горячую кашу, запивая её, не менее горячим чаем.
После еды я немного разомлел и полежал у костра на нарубленной еловой лапке, пока мой неутомимый «рюкзаконосец» мыл посуду и пел мне всякие жалостливые песни, … хотя… может у него просто голос такой. Кажись, я даже вздремнул часок – другой, пока он что-то там подвывал.
Но, как говорится, лежать можно час – два, но не пятнадцать же минут. До зимовки ходу ещё километров десять, а день, уж, давно за вторую половину перевалил.
Тронулись мы дальше. Только с пробуксовочкой. Снегу в тайге горной местами очень даже много, а этот, в пимиках, по снегу ходить, видать, не приучен. Проваливается, стервец, рюкзаки мои мочит. Я так иду на лыжах с камусом*, хоть бы хны, а это недоразумение так и норовит по пояс в снег забраться. Какое уж тут движение.
Иду. Думаю, до темноты бы, главное, добраться. А там у меня избушка тёпленькая. Дрова заготовлены. Спиртик в заначке лежит. Даже банька есть, если что.
Замечтался. Расслабился.
Вот уже и на последнюю «горбушку» поднялись.
А вот в том распадочке и моя избушечка. Не видать её сверху. Совсем не видать. Да, что там сверху! Её и в десяти метрах иногда проходя рядом не всегда заметить можно. Уж я постарался замаскировать её, милую, как следует.
В общем, дел то и осталось, что скатиться «с горбушки»…
И вдруг слышу позади себя истошный крик этого слабонервного: «Волки!!!»
Волки в тайге дело нешуточное. Тут думать и рассуждать особо не приходится. Я резко вперёд последние метры и, оттолкнувшись от края, полетел на лыжах стремительно вниз, с каждой секундой набирая скорость всё больше. Лечу, прикидываю, на сколько им (волкам, стало быть) хватит «этой консервы в валенках». Про рюкзаки вспомнилось. Жалко так стало. А потом думаю: да, куда они денутся, там белиберда всякая, потом поднимусь, заберу.
Вдруг, вижу, слева по борту, на огромной скорости, по нетронутому белому снегу, яки Иисус по воде, совершенно перестав проваливаться по пояс, мимо меня проносится это «чудо с рюкзаками». Только шарф за ним метрах в трёх позади него завивается.
Я таких скоростей в жизни не видел. Даже на мотоцикле.
Смотрю! А за ним следом болонка какая-то несётся! Маленькая, мохнатая. Ржачная, такая. Сама вся белая, задница чёрная. Как её, бедную, в горы занесло, до сих пор понять не могу. Но то, что влюбилась она в «мои валенки» — к гадалке не ходи! …
Дальше рассказывать Брене не было никакой возможности.
Все, кто его слушал, и до этих-то пор смеялись почти безостановочно.
Сейчас же творилось вообще что-то невообразимое. От мощного безудержного взрыва смеха распахнулись окна в бараке и наружу с заразительными улыбками высунулись соседи.
На тротуаре, проходящем вдоль крыльца, уже давно толпилось человек десять. Многие из них застали Бренину байку кто с середины, а кто и вообще в самом конце. Но смеялись все, даже до конца не осознавая над чем. Просто потому, что не смеяться было невозможно. Всеобщее веселье и безудержный смех, словно цепная реакция охватил окрестности.
Мы, пацаньё, все, как один, уже давно были в лёжку, держась, кто за животы, кто за скулы. Некоторые так просто подвывали, размазывая кулаком слёзы по щекам, не в силах уже больше смеяться членораздельно.
Один только герой дня, наш милейший «Зарганян Панаморян», …он же «валенки», …он же «ликующий викинг», …он же «неуловимый браконьер», …он же «охотник за головами», …он же «рюкзаконосец», …он же «стервец в пимиках», …он же «консерва в валенках» и «чудо с рюкзаками»… сидел с вытаращенными глазами. Весь пунцовый, как флаг СССР…
Бреня, дождавшись пока более-менее уляжется этот шквал смеха, закончил свой рассказ:
— Нашёл я нашего отважного охотника сидящего в избушке за печкой с непопадающими друг на друга зубами и вылизывающей ему лицо совершенно счастливой собачкой на руках. Как они нашли избушку и, самое главное, как они в неё просочились, — для меня загадка.
В чувство я его приводил лучшим средством от стрессов — работой по дому.
Дровишек нарубить, каши наварить, рюкзаки разобрать, на полках порядок навести, ну, и прочее там всякое. После чего, покормив эти две живности, уложил спать.
По утру же, собрал в рюкзак всё то, что требовало отправки домой, и накинул его на своего «гонца».
Затем, поднявшись с ним на перевал, поставил «свою посылку» на лыжи, дал в руки собачку. И с напутствием «не дай бог, что потеряешь», дав хорошего пинка под зад, отправил с горы вниз. От греха подальше. Пока он мне избушку не спалил…
Такая, вот, история.
И до сих пор неизвестно, что в ней — правда, а что — вымысел. У Брени не спросишь, а Зага при малейшем упоминании, либо переводил разговор на другую тему, либо лез в драку.
Сентябрь 2009 г.
…………………………………………………………………………………………………
мотик* — (сленг) мотоцикл
хухры-мухры* — (сленг) что попало, ерунда
ломануться*- (сленг) пойти
прибомбившись* — (сленг) присев
лабуду* — (сленг) всякий нужный и ненужный хлам
оттаранить* — (сленг) отнести
хавчик* — (сленг) еда
сварганить* — (сленг) приготовить
винтарь* — (сленг) винтовка, карабин
камус* — полоски оленьей шкуры (лося, лошади) набиваемые снизу на
широкие охотничьи лыжи для того, чтобы лыжи не скользили назад