Когда вся семья собралась на кухне, Гаврила Петрович, постучав ложкой по пустой тарелке, потребовал минуту внимания.
— Дорогие мои! — торжественно начал он, окинув задумчивым взглядом приготовившихся к трапезе родственников.- Настал суровый час, когда нам придётся отработать средства, вложенные в евроремонт квартиры, ваши обновки и наш новенький семейный автомобиль!
Тёща, сердцем чувствуя беду, выронила из рук половник. Упав в кастрюлю, он украсил грудь Гаврилы Петровича багровыми каплями борща! Назревал скандал. Даже наглая муха кружившая коршуном перестала жужжать и притаилась за занавеской
Посмотрев на испачканную рубаху, мужчина глазами, без сожаления расстрелял маму жены.
— К концу месяца я должен представить на просмотр жюри киноленту, а у меня отсутствует небольшая сцена! Надо восполнить этот пробел! Предуселитель
— А причём здесь мы? — дребезжащим голосом поинтересовался Сигизмунд Казимирыч.
— Причём здесь мы?! — передразнил его зять. — А притом, что деньги, отпущенные на этот недостающий эпизод и не только этот, я израсходовал, доставляя вам радости жизни и неземные наслаждения! Постарайтесь меня выслушать, не перебивая! — стукнув кулаком по столу, он дипломатично призвал всех к тишине и порядку.- В общем, работа небольшая, снимем отдых благородного семейства на пустынном пляже.
— Мы что же за рубежом сниматься будем? В Турции?
— За каким рубежом? У нас денег ни копейки! Сцену снимем на колхозном пруду!
— Позвольте, но сейчас конец октября! Как всё это будет выглядеть, мы же не приверженцы учения Порфирия Иванова!
— Придётся потерпеть! — грустно вздохнув, Гаврила Петрович развёл в стороны, покрытые выпирающими венами худые руки. — Иначе конфискация маминой шубы — из тёщиного глаза выкатилась большая кровавая слеза — И всего остального, что мы приобрели в последнее время! Неужели вы хотите закончить свои дни в нищете?
**************
Листва давно уж облетела, оголив костлявые ветки, вымаливающие у неба благодати. Колхозный пруд, покрытый рябью, дышал ангиной и воспалением лёгких, обещая Сигизмунду Казимирычу персонально подарить простатит. Пристроив на плечо видеокамеру, Гаврила Петрович руководил творческим процессом:
— Папа, легко и непринуждённо забегите в воду и игриво брызните на маму водичкой!
Тесть в старых плавках, сжимая от холода впалые ягодицы, высоко задирая колени, на цыпочках подкрался к воде.
— Стоп! Что вы скачете, как цирковая лошадь? Я же сказал: легко и непринуждённо! Лето, жара!
— Пусть думают, что песок горячий! — оправдался Сигизмунд Казимирыч и, покрывшись крупными мурашками, брызнул на супругу ледяной водой.
Нина Михайловна, громко взвизгнув, вспугнула стаю любопытных ворон, наблюдавших за съёмками.
— Замечательно! Изображайте радость! Мама, ваша улыбка напоминает смертельный оскал, расслабьтесь, вы на природе! А где Нона? Нона, возьми ракетки, будете с мамой играть в бадминтон!
Из машины, скукожившись, выскочила супруга в мини-бикини и, согреваясь, стала махать ракеткой.
— Что ты машешь, дура?! Насекомых отгоняешь, так они давно на юг улетели! Расправь плечи! Играть надо, играть! О, боже! Папа, ныряйте, чего вы топчетесь, ждёте особого приглашения?
Подул пронизывающий ветерок, Сигизмунд Казимирыч, прощаясь с жизнью, нырнул в холодные воды колхозного пруда. Тряся целлюлитом, по берегу метались жена и тёща Гаврилы Петровича, изображая на синих лицах восторг и пытаясь попасть по воланчику.
Громко фыркая, из воды показалась голова тестя. Он напоминал каспийского тюленя, любующегося обнажёнными женскими телами.
— Папа, зовите к себе маму, она устала играть, вспотела и желает окунуться!
— Нина! — просипел умирающим голосом тесть, заманивая её трясущейся рукой.
— Ни за что! — крикнула тёща — я ещё не вспотела, я жить хочу!
— Мама, не спорьте, с вас пот градом льёт! Нона, столкни свою маму в воду, а то мы до вечера здесь торчать будем, не май месяц! — Гаврила Петрович, хлебнув горячего кофе, самостоятельно отправил купаться яростно сопротивляющуюся тёщу и тут же схватил камеру.
Куча брызг и предсмертный крик Нины Михайловны взрывом прогремели над водной гладью. Создавалось впечатление, будто взорвалась глубинная бомба. Контуженный визгом жены, Сигизмунд Казимирыч, тихо матерясь, никак не мог выбраться на берег.
— Нона, если ты не смогла помочь маме, то хотя бы вытащи из воды окоченевшего отца! Или ты мечтаешь остаться сиротой?
Лезть в воду не хотелось, интуитивно схватив сухую ветку, супруга режиссёра думала, что с ней делать. В метре от тестя, вытаращив безумные глаза, наслаждалась водными процедурами ополоумевшая тёща.
— О, святое семейство! Ни черта ничего не можете, только зубы скалить, да деньги клянчить! Дай сюда ветку! — вырвав из рук жены спасительную соломинку, Гаврила Петрович протянул её тестю — Держитесь папа, и помните, кто вас спас!
Вытащив на берег фиолетовое тело, без признаков жизни, режиссёр крикнул:
— Нона, засыпь папу песочком!
— Он, что уже…?
— Пока нет, снимем сцену пляжных игрищ! — объектив камеры запечатлел, как дочь закапывает отца.- Зачем с головой? Это не похороны! Господи, ты, боже мой!
В это время из воды выскочила Нина Михайловна. Выбивая зубами чечётку, она галопом пронеслась мимо, обдав Гаврилу Петровича бисером брызг и могильной прохладой.
— Вы что, меня простудить решили? Не могли спокойно покинуть съёмочную площадку? Всё не нарезвитесь никак! Семейка Адамсов! Нона, откапывай отца, чего ты трясёшься? Не забывай, что сейчас лето! А, ты рыдаешь! Не плачь, мы его реанимируем!
*************
— Ну, как вы себя чувствуете? — Гаврила Петрович выложил из пакета яблоки на прикроватную тумбочку. — Доктор сказал, что кризис миновал и, теперь вы пойдёте на поправку! Картина прошла на ура, так, что финансовые проблемы, связанные с вашими похоронами, не сильно бы отразились на семейном бюджете! Слава Богу, этого не произошло, у вас, папа, богатырское здоровье! А простатит, да чёрт с ним, ведь вы давно спите порознь! Сейчас проведаю Нину Михайловну, а затем с Ноной пробежимся по аптекам, столько с вами, стариками хлопот!