В предыдущей статье я коснулся темы, о которой наука нам ничего поведать не может. Современные философы даже не знают, судя по публикациям в печати массовой информации, с какого бока к ней подступиться, да и не пытаются. Если мы что-то и знаем о Боге, то исключительно из религиозных источников.
Так, что же такое Бог?
Прежде всего необходимо отметить, что нельзя поставить вопрос: «Кто такой Бог?». С вопросительным словом «кто» мы обращаемся к живым одушевленным предметам, т.е. к биологическим системам. Понятно, что Бог не может быть биологической системой. Даже если Бог и живой, он не может быть одушевленным. Поскольку, например, христианство утверждает, что Бог существует (определим это утверждение в качестве постулата), то можно сделать вывод, что в природе могут существовать системы живые, но неодушевленные, не биологические. И так как, мы не можем оказать какое-либо действие на ту сущность, которая для нас является Богом, следовательно, мы можем воспринимать Бога исключительно, как явление природы, независящее от воли человека.
Итак, Бог – это явление природы. Следовательно, при обращении к Богу на русском языке нужно бы применить местоимение «Оно», но поскольку в Библии при переводе применено местоимение «Он», то, наверное, есть смысл оставить все, как есть. К тому же, при обращении к Богу с местоимением «Он», мы как бы сразу выделяем из всей массы явлений природы божественную сущность.
Обычно мысли о Боге приходят к человеку, когда он стоит, как говорится, одной ногой в могиле. Почему, когда человек полон сил, пышет здоровьем и счастлив, он ведет себя так, словно познал тайну бессмертия? Вот и очень известный философ Лев Аннинский в одной из статей, опубликованной в «ЛГ», призывает:
«Смертно всё. Нет бессмертия.
Но жить надо так, как будто оно есть».
Хорошо жить так, как призывает уважаемый философ, повторимся, когда ты здоров и полон сил. А что делать немощным и больным? Или г.Аннинский предлагает их не замечать, а то и просто их… Нет, нет, конечно, у меня и мысли такой нет.
Думается, каждый по себе или на примере ближайших родственников знает, что стоит только где-то чему-то серьезно кольнуть, как моментально приходят мысли о смерти. Почему в сознании человека мысли о Боге и смерти ходят рука об руку? Поразительно то, что человек, проживший всю свою жизнь во лжи, у края черты вдруг становится предельно искренним. Страх, непонятно откуда взявшийся, охватывает и буквально выворачивает человека наизнанку, точно из него, помимо его воли, начинает изливаться гниль, скопившаяся за всю его безбожную жизнь. Невольно приходит ощущение, что все дерьмо,
которое человек аккуратно складывал в закрома своей души в течение всей жизни, должно остаться в нашем мире, ощущение, что присутствуешь при акте самоочищения души при переходе ее на тот свет. Напршивается вывод, что лживые люди своими поганными мыслями и действиями засоряют наш мир. В этом плане очень показательна статья не теоретика, практика: врача «Скорой помощи» Георгия Егорова, опубликованная в «Литературной Газете» за № 11 от 18-24 марта 2009г.
Г. Егоров рассказывает о том, что практически все, умершие у него на руках люди, проявляли «истерику последней минуты», испытывая жуткий страх. В истерике бьются как атеисты, так и те, стены которых увешаны иконами. Это говорит лишь о том, что мало сказать себе: «Я верую». Что-то нужно еще для того, чтобы человек действительно стал верующим.
И только один случай не может забыть Г. Егоров, когда он присутствовал при кончине пожилого священника.
«Объективные данные говорили о кардиогенном шоке. Давление крайне низкое. Больной был бледен, с холодным липким потом, сильнейшими болями. При этом внешне не только спокоен, а АБСОЛЮТНО спокоен и невозмутим».
Смерть – действительно очень серьезное испытание для человека, причем испытание последнее в этой жизни. Ну а что дальше? Мнение атеистов не может быть интересным, так как оно выстраивается на голом отрицании всего того, что нарабатывает религия. Христианство утверждает, что в дальнейшем человека ожидает царство Божие и бессмертие, правда, не всех и не сразу. Идея царства Божьего (того света) интересна нам тем, что его существование можно обосновать, прибегнув к диалектике Гегеля. То, что человечество, как единый организм, развивается, не вызывает сомнений. А в чем причина этого развития? Что является движителем прогресса (самодвижения) человечества?
Согласно диалектике Гегеля, самодвижение какого-либо объекта возможно только в том случае, когда единство заключает в себе, как минимум, две диалектические противоположности. Что может являться диалектической противоположностью нашему миру? На этот счет наука молчит, а религия предлагает лишь тот свет. Как свидетельствует опыт, тот свет не удается избежать никому, но верующие, судя хотя бы по показаниям врача Егорова, переживают этот переход значительно легче. Знал ли пожилой священник, о котором шла речь выше, куда он идет и зачем? Может быть именно это знание позволяло ему сохранять спокойствие в последнюю минуту?
Думается, для каждого из нас этот священник — образец действительно верующего человека. Про таких (как это не прозвучит избитой фразой) обычно говорят, что они жили для людей, что совесть их чиста. Чистую совесть обеспечивает свобода совести, свобода вероисповедания. Свобода вероисповедания предполагает осуществление свободы воли человека, как личности. Подразумевается, что человек полностью свободен как в выборе предмета своего поклонения, так и полного отсутствия последнего, т.е. человек может поклоняться любому богу, или же не поклоняться никому. Так ли это на самом деле?
Опыт Г. Егорова (будучи свидетелем смерти как людей светских, так и считавшихся верующими) свидетельствует, что это не совсем так. И люди светские, и те, что считали себя верующими, в минуту смерти, когда уже не могли лгать ни себе, ни окружающим, вели себя одинаково: единственное чувство, которое полностью овладевало ими был животный страх. Это может свидетельствовать лишь о том, что источник истинной веры, нисходящей на человека, находится вне психики человека и не зависит от его воли.
Следовательно, «вера» — это не только понятие, несущее в себе этическую нагрузку, но дополнительно должна обладать статусом физической величины. Вера не может возникнуть в человеке лишь по его желанию. Утверждение: «Хочу, верую; не хочу, не верую» — ложно по своей сути. Более того, человек не может быть неверующим, если вошел в контакт с определенным видом энергии, которую наш гениальный ученый, Лев Николаевич Гумилев, назвал пассионарностью. Пассионарий (человек, уровень пассионарности которого очень высок) всегда нацелен на служение идеалу, а не человеку, и, тем более, не собственному желудку. Чем выше уровень пассионарности человека, тем более предан он своему идеалу. Для высокопассионарной личности служение идее, даже ценой собственной жизни, есть цель и смысл жизни.
Если нашего современника поставить перед выбором: жизнь, но с отречением от того, что он мог бы считать своими идеалами, или же мучительная смерть при сохранении преданности своим идеалам, вероятнее всего, он выберет жизнь. Но ведь известно: и первые христиане, и первые мусульмане были настолько одержимы, что оставались преданными своим идеалам или просто данному честному слову и в руках палача. Можно представить себе то, насколько уровень их пассионарности был выше нашего.
Различие между ними и нами заключается в том, что, соприкасаясь с одними и теми же заповедями, относимся мы к ним по-разному. Первые христиане им следовали неукоснительно, а мы лишь воспринимаем не более чем информацию. Для них понятия «преданность идеалу» и «жизнь» находились в неразрывной связи, для нас прикосновение к идеалу – всего лишь возможность уйти от повседневности. Для них служение Богу было жизнью (служишь Богу, значит, живешь), для нас оно представляется лишь действом.
Для первых христиан смерть была важнее жизни. Собственно, вся их жизнь была подготовкой к смерти, точнее, к загробной жизни.
Для христиан средних веков честь стала важнее жизни.
Для нас важнее жизни ничего нет, этой реальной жизни, которой мы живем.
В связи с этим становится понятным поведение большинства наших современников в предсмертный час. Что не говорили бы люди себе и окружающим по поводу веры, они, судя по опыту врача Егорова, за редким исключением, являются материалистами, т.е. людьми, в глазах которых ценность представляет только то, что материально, что можно пощупать, съесть, выпить.
Отношение людей данного этноса к жизни и смерти характеризуется уровнем пассионарности, которым обладает этническая система. Чем выше уровень пассионарности, тем больше поступков совершает человек согласуясь со своей совестью. И обратно, чем ниже уровень пассионарности человека, тем больше он утопает во лжи. Опыт судопроизводства утверждает, что человек, живущий во лжи, рано или поздно скатится к преступлению, а если и не будет уличен во лжи и пойман за руку, то последние минуты его жизни будут именно такими, какими описал их врач Егоров.
«Страх парализует волю больных. Они думают только о себе и своем состоянии, прислушиваются к изменениям в организме, до последнего вздоха цепляются за малейшую возможность жить. Все что угодно, но лишь бы жить.
Такие больные перед впадением в бессознательное, предагональное состояние просто «измочаливают» родных и окружающих своим страхом».
В последнюю минуту все наносное, все ложное словно шелуха сползает с человека. Почему это происходит никто сказать не может. Человек предстает во всей неприкрытой духовной наготе так, как предстают пред очи господа. А если учесть, что атеизм, как вид человеческой деятельности, паразитирует на религии, и каждый атеист это нутром чует, последняя минута воинствующего атеиста вероятнее всего совпадет с описанием врача Егорова. Ложь – это страшное обоюдоострое оружие. Она засасывает (и тех, кто лжет, и тех, кто с умилением слушает, делая вид, что верит) не хуже наркотиков, и начинается все с малой, ну просто незначительной лжи, которую и ложью-то назвать нельзя. Как организм наркомана требует все больших доз, так же душа лжеца требует все более изощренной (карикатуры на святыни, гомосексуализм, педофилия) лжи.