Эта аудиозапись попала ко мне совершенно случайно. Как-то я купил подержанный цифровой диктофон (за сущие копейки, нужно признаться) у одного бомжа. Откуда тот его достал – мне было без разницы. Но если бы и захотелось узнать, вряд ли убогий рассказал что-либо внятное: его глаза были полны испуга, руки тряслись, и, казалось, его больше волновало сплавить кому-то злосчастный диктофон, чем заработать на этом копеечку. Как вы уже догадались, в памяти диктофона была вбита эта запись. Я не знаю, злая шутка или нет… Но… душевных сил мне хватило прослушать её только один раз: по спине бегали ледяные мурашки, а кожу стягивало цепкими когтями страха. В любом случае, повторно её слушать не намерен. С каждым днём меня посещали мысли спалить диктофон, и сегодня эти мысли воплощены в жизнь. Но перед сожжением закинул запись в Интернет. Люди должны знать… Не хочу ничего больше говорить. Не хочу вспоминать. И можете не стараться комментировать – я всё равно никогда не отвечу…
PLAY
Почему ты здесь?
Всё очень просто.
Я ем человеческую плоть…
Нет, не подумай глупости… Тебе ничего не угрожает. Нет, упаси… хм… пожалуй, его сюда мы не будем приписывать.
Ты правильно делаешь: не выключай свой привязанный к голени диктофон. Да, это было бы замечательно: напишешь обо мне где-нибудь в многотиражной газетёнке типа «Невероятно, но фак»… или выложишь в своём популярном на весь Интернет блоге. И тогда все узнают. Тогда-то все смогут разделить мою боль… Я вижу в твоих глазах насмешку. А мысленно ты уже несколько раз пожалел, что пришёл ко мне. Но молю тебя – дослушай до конца! Я молю тебя! Хотя с лёгкостью мог бы приказать – и ты бы не смог мне противостоять. Ты… никто не в силах идти вразрез моей воле. И брось сжимать рукоять своего кольта! Думаешь, любое земное оружие способно уничтожить меня? Да, я ещё слишком молод, чтобы осознавать всю свою Великую Силу, но знаешь кто бы выжил в эпицентре Ядерного Взрыва?..
Твои уста скривлены в сардонической ухмылочке, это да… но вот в глазах я вижу крохотный огонёк зарождающегося страха. Да, я чую его. Он растёт. Пока ещё хлипкий, вскоре он перерастёт в настоящий пожар! Это нормально… Нечего бояться только трупам и таким как я. Вернее, такому как я, ведь уже три тысячелетия Земля была свободна от… До тех пор пока… Нет, я забегаю вперёд.
Расслабься. Садись в кресло и слушай.
Я был преподавателем в одном университете. Но самое ужасное – я остаюсь им и по сей день… Мои будни были просты, как проза Довлатова. Днём я выкладывался на полную перед студентами: пытался влить в их высушенные сайтом «В Контакте» головы принципы морали и этики. Пытался подготовить их к жестокой и чудовищной жизни, что с распростёртыми клешнями ждала их после защиты диплома за беспечным порогом родного ВУЗа. Предметы? Кому они нужны, те предметы? Мои ученики работали за компьютерами, выполняли лабораторные, а я говорил. Я говорил, я учил их. И они слушали меня. Они приходили ко мне за советами, а не за порцией упражнений в программах математического моделирования, в девяноста девяти и девяти сотых случаях никому не нужных в повседневной жизни. Да, с гордостью говорю: до того рокового случая, до того, как я стал… Нет такого слова, чтобы найти этому определение… В общем, ко мне ходили практически все студенты! Даже старшие курсы, прогуливающие большинство других занятий, ко мне являлись почти со стопроцентной посещаемостью! Хотя, тебе всё равно этого не понять…
Обычно с работы я приходил часам к шести, но бывало и раньше – всё зависело от расписания. Бывали и выходные посреди недели, но в основном – трудные и изнурительные преподавательские будни с первой по пятую пару включительно. Я специально наваливал на себя чрезмерную нагрузку, ведь заниматься кроме преподавания днём мне было не чем.
Днём не чем. А вот вечером, поужинав и поспав немного, ближе к десяти-одиннадцати, я садился за компьютер и писал. Всякую графомань, не для читателей – для себя. В стол. Ох, с каким же умилением я перечитывал свои убогие текстики, как же я высмеивал собственную литературную ущербность по сравнению с Великими Классиками… Но всё же… Всё же… Где-то глубоко-глубоко в душе я почитал себя непризнанным гением! Это может быть и странно, но я ощущал что-то вроде срамной радости за то, что мои рукописи никогда не найдут своих читателей. Но это всё не относится к делу. Если они и представляли какую-то литературную ценность, то в любом случае никогда об этом не узнать – я спалил распечатки и сжёг в той же печи системный блок вместе со всеми резервными копиями на флешках и дисках.
У меня не было друзей. Вернее, я их всех растерял как последний эгоцентричный идиот. Сам виноват – погружался в так подходившую мне работу, не выделяя время на встречи, от чего прослыл «зазнавшимся умником». Да мне, если честно, и не жаль. Каждая наша встреча была тесно привязана к алкоголю – сиди в прокуренном баре и глотай водку. Так что, перестав видеться с друзьями, особых неудобств я не ощущал. С противоположным полом было проще – серьёзных отношений я не хотел, а сексуальное напряжение каждые четверг и субботу прекрасно снимала проститутка Злата, приходившая ко мне ровно в девять вечера. Да, она была пунктуальна до изумления – ни разу не опоздала. Звонок раздавался ровно в девять по моим электронным часам: обычно девушка приходила раньше минут на десять-пятнадцать, но ровно до девяти часов она стояла под дверью, куря ментоловые сигареты одну за другой. Златка… Она знала толк в хорошем минете… Мне очень жаль, что вкусить человеческую плоть мне пришлось именно с её обезглавленного тела…
Что же ты напрягся? Ах, я ведь совсем позабыл о приличных манерах! Коньяк, водка, вино? Нет, не стоит отказываться, я серьёзно…
Вот это другое дело. И мне налей. Полную. Да, это не муляж. Это настоящие человеческие черепа. Я знаю, что ты испытаешь особое извращенческое наслаждение, граничащее с отвращением. Я тоже когда-то таким был.
И вот, жизнь моя протекала размеренно и скучно. И в один злосчастный день всё это изменилось, исковеркалось, изуродовалось, словно от сокрушительного удара боевым молотом – так неумолима порой жизнь…
У меня была группа холодильщиков. Самая себе простенькая группка, ничем не примечательная: студенты, как студенты, учились, слушали, задавали вопросы, рассчитывали задания. Но вот среди них был один парень. Я не стану называть его имени, ведь оно служит прикрытием и не несёт того чудовищного смысла, который таился в душе его обладателя.
Первую половину семестра он не выдавал себя. Он ходил на занятия и прилежно всё выполнял. Правда, что-то в нём было такое, от чего мне с первой пары запомнился. Он, словно белая ворона, выделялся из толпы своих одногруппников. И, казалось бы, стандартный рост, короткая причёска, тёмно-синие джинсы и серый свитер, лицо без изъянов – таких студентов полным полно, и они, как правило, из-за стандартной внешности очень плохо запоминаются. Но с ним всё обстояло иначе. Глаза цвета дубовой коры на первый взгляд ничем не отличались, но почему-то его взгляд вызывал у меня необъяснимый страх. Я даже посмеивался над этим страхом после занятий. До тех пор, пока не понял, что этот страх был абсолютно оправданным…
Ох, как бы мне хотелось, чтобы этот ублюдок, этот приспешник демонических сил, никогда не отыскал меня, никогда не помыслил уничтожить во мне добро!
Как-то после занятий он подошёл ко мне (я сделал вид, что проверяю лабораторные работы, лишь бы не смотреть ему в глаза) и заговорил. Голос был вполне себе нормальным, слегка хрипловатым, но от каждого слова, срывающегося со рта этого душевного урода, мне становилось не по себе. Он говорил что-то о дополнительных занятиях, переспрашивал что-то про лабораторные, уточнял тему реферата – как и любой другой студент, что подходил ко мне – но вот его голос дрогнул и… хотя нет, дрогнуло что-то внутри меня… я полностью уверен, что остальные слышали всё тот же хрипловатый голос, расспрашивающий меня по предмету, но вот я услышал – не ушами, а где-то глубоко-глубоко в голове – чудовищный голос, настолько отвратительный, настолько пугающий, что руки мои дрожали, роняя листки лабораторных, кожу обжигал лёд, а сердце забилось ещё сильнее, чем бьётся крыса в руках Крысолова: Audi me, ausculta me, obtempera!1
Самообладание вернулось ко мне лишь когда аудитория была пуста. Мои ученики уже давно погрузились в свои послеуниверситетские заботы. Все, кроме одного. Я знал, что он ждёт меня на стоянке.
Дальше всё было так размыто, так неправдоподобно, так нелогично, словно сон буйного шизофреника, наколотого успокоительным. Мелькали лица, мелькали места, мелькали ступеньки, осклизлые кирпичи в стенах и фонари, скипетры, факелы и фонтаны, уродливые статуи и ледяные объятья смерти…
Мы стояли посреди мрачного подвального помещения. С потолка свисала, покачиваясь, лампочка, вырывая из темноты заросшие паутиной и грибком стены, оживляя игру чудовищных теней. Мы были не одни. Эти люди… нет, вернее не люди, а бледные очертания людей, лишь их силуэты, размытые лица и светящиеся кровавой жаждой глаза…
Тебе следует выпить… Пей. Пей я тебе сказал! Пей эту дрянь! Ну же, чего не жмёшь на курок? Пей!
*громкие хлопки, похожие на выстрелы из пистолета*
Ха-ха-ха! Видишь, как быстро затягиваются мои раны? Все пули растворятся в моём теле через некоторое время. Ты не оставил мне выбора: СЯДЬ, ПЕЙ!
Вот и прекрасно. Это тебе послужит хорошим уроком, хоть мне и не хотелось применять на тебе свои демонические силы. Я надеялся, что в твоей башке больше мозгов, чем в головах твоих предшественников! Кстати, ты сидишь в кресле из их кожи, и пьёшь из черепа одного из них… Но я больше не хочу ждать. Мне придётся набраться терпения и рассказать тебе всё до конца.
– Torpe sub rate umbrarum!2 – прокричал мой поводырь в мире теней.
Его помощники привязали меня к алтарю. Я не сопротивлялся. Я не мог сопротивляться. Но самое ужасное – я не хотел сопротивляться…
– Dolor in te est!3 – воздел руки к электрической лампочке мой поводырь. Лампочке? Нет, сейчас она была выщербленной луной, выкрашенной по краям свежей кровью ангелов, и не подвальное помещение было нам укрытием – это была тайная поляна Лысой горы (понимание этого просто влилось в моё сознание с видом зловещей луны и дрожащих от страха звёзд).
– Dolor in te est! – вторили его помощники и вычертили что-то на моём теле острыми, как тысяча бритв, кинжалами. Адская боль растеклась по моему телу огненными струями. Я пытался закричать, но тело вмиг парализовало – острия кинжала были смазаны какими-то наркотиками. Я не мог пошевелить ни одним мускулом: даже не мог моргнуть. Мои распахнутые в ужасе глаза так и глядели на ночное небо. А боль не прекращалась. Какая же адская то была боль!..
– Domini umbrarum, ego vos apello et aperio janua vobis!4 – в бешеном сатаническом трансе прокричал мой поводырь в мире теней.
Вспышка кровавого огня. Невыносимая боль. Застывший в недрах души крик. Безнадёжность. Пропасть. Лечу. Падаю. Умираю. Рождение Зла. Боль. Невыносимая боль. Кровавые слёзы брызжут из пустых глазниц черепов. Личинки и черви пожирают гнилую плоть. Мясо отслаивается от костей. Кровавые оргии. Богомерзкие твари. Всепоглощающий мрак…
Что было дальше? Хм… если бы я мог ответить на этот вопрос…
Меня разбудил будильник. Домашний будильник, мать его! Я был у себя дома, лежал в постели голый. Моя аккуратно сложенная одежда лежала на тумбе. Был ли это сон? Нет, не был…
Я вскочил с кровати и подошёл к зеркалу. То, что увидел, заставило застыть кровь в жилах, если, конечно, это ещё можно было назвать кровью… Тело покрывали уродливые шрамы – Пиктограммы Зверя (да, я покопался в кое-какой литературе и с ужасом понял что они означают). Мне бы следовало удивиться тому, что раны так быстро затянулись: обычно до таких устоявшихся шрамов требуются годы. Но после всего, что со мною стряслось – верилось абсолютно во всё. Даже в того уродливого монстра, в то порождение сатанинских сил, что глядело на меня из зеркала, стоило мне моргнуть. И ведь как странно: на его теле были те же пиктограммы, вот только они горели адским пламенем.
Я закрыл глаза и всмотрелся в чудовище, а чудовище всмотрелось мне в ответ…
Это был я! Господи помоги мне, это было то, во что меня превратили на шабаше!..
В моём доме не было Библии! Крестик, да, меня с ним крестили! Куда же я его задевал?.. Я рылся по ящикам, полкам, шкафам, карманам одежды и нашёл его! Маленький серебряный крестик на серебряной цепочке. Я надел его на шею… Но монстр из зеркала лишь ухмылялся. «Обратного пути нет, друг» – сказал он мне моими устами…
«Нет, ублюдок, есть!» – в ярости забрызгал слюной я в ответ и побежал на кухню. Разделочным ножом я перерезал себе горло, но лишь забрызгал кровью стол (кровь, кстати, я потом долго оттирал…) – рана срослась за считанные секунды. И даже боль была с каким-то сладковато-гнилостным привкусом. Тогда я наглотался крысиной отравы, которую заблаговременно купил для дачного подвала. Внутри всё горело, но этот смертоносный жар был приятен и свеж…
В отчаянии я повалился на пол и расплакался. Я до боли сжимал веки, пытаясь убежать от чудовищной реальности, но то, что виделось под ними – было намного страшнее её.
Я видел правду.
Я могу видеть то, что открыто лишь великим провидцам и колдунам. Незрячим взглядом я проникаю в самую суть вещей. Я вижу голые души людей, я понимаю их страхи, я упиваюсь их грехами, их порочной похотью, сокрытой трусливой плотью.
Я содрогаюсь от понимания, что всё это – лишь мизерная частичка того, на что способно моё проклятое естество…
В дверь позвонили. Меня передёрнуло: на электронных часах было ровно девять вечера, суббота. Злата!
Я не поднимался с пола, надеясь, что проститутка уйдёт. Но не такова Златка – увиливать от прямых рабочих обязанностей она не привыкла. Её настойчивый пальчик всё жал кнопку дверного звонка. Тем временем моё тело всё сильнее разгоралось огнём похоти. Я понял, что не в силах бороться с демоном в себе, уже когда она вошла в коридор.
Как это обычно бывало, Злата сухо кивнула мне в знак приветствия и направилась в спальню. Сняла с себя всё, оставив только красные чулки, так сильно меня возбуждающие (думаю, не только меня, но и подавляющее большинство её других клиентов). С самого пробуждения я не одевался, так что и снимать с себя мне ничего не пришлось. Златка одела мне ртом презерватив, и продолжила делать минет. Вскоре я прервал девушку, раздвинул стройные ножки в чулках и вошёл в неё. Она стонала, шепча мне на ухо, что никогда ещё он не был таким большим… А потом я отгрыз ей голову, кончил на ужасную, хлыщущую кровью рану и съел её левую грудь…
Не волнуйся, ты не в моём вкусе…
Так вот, на чём я остановился? Ах да, плоть Златы была солоноватой, а её душа была, как это ни странно, пресной. Она мало грешила! Вне работы она была прилежной девушкой, не пила, не курила, работала волонтёршей в детском раковом отделении, была нежна и полна терпеливости к безработному мужу-импотенту…
Я съел её без остатка за несколько часов.
Плюя на все законы физики, мой желудок не то, что не разорвался, вообще не увеличился в размерах (а ведь я съел её вместе с костями)! Хотя, какие тут могут быть законы физики?..
*громкий стук в дверь*
Чёрт… Должно быть это милиция. Вот ведь ты тупой вылупок! Вот ведь ты кретин! Это всё твои выстрелы из кольта! Кому же теперь мне рассказывать! Кому! Кому!!!
*выстрелы, дикие вопли, возня, обречённые стоны, влажное чавканье*
Ну вот, теперь мне придётся покинуть город. Придётся начинать новую жизнь. Из-за тебя, паршивец, из-за тебя! Хотя, твоя душа была достаточно пропитана грехом… И куда же теперь?
Давно хотел повидать ТВОЙ город…
*стук отдаляющихся шагов, тишина*
Перевод:
1 – Слышь меня, Слушай меня, Подчиняйся! (лат.)
2 – Замри под сетью теней! (лат.)
3 – Боль в тебе! (лат.)
4 – Владыки теней, я призываю вас и открываю вам дверь! (лат.)
Алекс Сергеев
Май 2009 год