Глава 4: Побег
– Если мне суждено погибнуть в родном городе, то так тому и быть! – резко заявила Миррил. – И мне плевать на твой контракт с тем злобным карликом Горколиусом! Считай, что я его разрываю! Твои услуги мне не нужны!
Казалось, Дирок не слушал её, задумчиво вглядываясь в окно.
– Я не просила меня спасать! – Миррил вся тряслась от нахлынувшей на неё злости. – Это моя жизнь! Какое право имел Орден в неё так нагло встревать? Да, они имели право отобрать мой магический дар. В своё время они преподнесли мне его. Я не оправдала их доверия, и дар забрали. Святые Уродцы, как ведь всё-таки плохо без него… Я ведь совсем забыла как это – жить, не умея творить магию… Но дальше лезть в мою жизнь они не имеют права! Жизнь мне даровали родители! И даже они никогда не имели право указывать мне моё место в этой жизни…
Миррил стало грустно и одиноко, как ещё никогда: она вспомнила о родителях. О том, с каким скандалом покинула она убогую квартиру и отправилась на поиски лучшей жизни. Двенадцатилетний подросток, жаждущий получить всё и сразу… Гордость не позволяла вернуться обратно. Эх, глупая, никому не нужная гордость…
С тех пор с родителями она никогда больше не виделась…
Два чёрных, злых, голодных и унизительных месяца. Клоака Видрина поглотила Миррил. Ей пришлось жить на улице, копаться в мусорных баках, отлавливать для пропитания бродячих животных. Она никогда не воровала – это было ниже её морали, пусть и втоптанной в грязь бедных кварталов. Но жизнь бродяжки оборвалась так же внезапно, как и началась: один раз пожилой фарк заметил тощую человеческую девочку с поразительно голубыми глазами. Миррил была одета в лохмотья, в которые превратилась её когда-то чистая и аккуратная одежда, от неё разило немытым телом и помоями, светлые волосы потемнели и слиплись от грязи. Девочка копалась в мусорном баке. Трудно сказать, что именно побудило его забрать девочку с собой: жалость или вожделение…
Стоит ли говорить, что измученная недоеданием и вшами Миррил без раздумий пошла следом за солидным и хорошо одетым господином – стоило ему только предложить?
Фарку было уже давно за восемьдесят. Для своих лет он неплохо сохранился: кожа ещё не начала терять упругость, а белое, что известь, лицо изредка посещал пунцовый румянец, хотя волос на его разжиревшем с годами теле практически не оставалось – первый признак старения фарков.
Сик – так звали благодетеля Миррил – спас её от верной голодной смерти, или куда хуже – от неизбежности проституции…
Он помог Миррил вернуть своё практически до остатка растерянное достоинство, но самое главное – он, будучи почётным членом Ордена Восьми Старейшин видринского крыла, передал девушке свой магический дар. Конечно, произошло это не сразу. Два года Миррил жила у него, даже не подозревая, какую громаднейшую роль Сику суждено сыграть в её жизни.
Часто девочка ловила его озадаченный, полный какого-то необузданного желания взгляд. Сейчас-то она прекрасно понимает, чего хотели глаза Сика, и уж тем более, чего хотело его тело… Но тогда… она просто удивлённо смотрела в ответ, ещё сильнее разжигая тем самым в старике фарке похоть. Но ни разу – ни разу! – Сик не посягнул на девственную чистоту Миррил.
Остаётся только гадать, зачем маг выбрал своей преемницей нервную, импульсивную и совершенно непригодную к изучению многих наук, без которых дальше адепта в Ордене не продвинешься по иерархической лестнице.
Но выбор был сделан и не нам его осуждать. Прошло чуть больше двух лет, как Миррил поселилась в уютный пригородный домик старого фарка – Сик подошёл к ней и поставил перед фактом: «Сегодня тебе, худышка, суждено стать магиней. Я уже стар и в любой момент могу распрощаться с душой. Мне нужно передать свой магический дар тебе, пока это ещё не поздно. И не думай возражать – всё равно другого пути нет…»
А через полгода он умер от тяжкой хвори, которую ему удавалось сдерживать при помощи собственной магии… Молодая магиня Миррил была единственной на похоронах, если не считать двух пьяных гробокопателей – Орден Восьми Старейшин отдаёт почести только своим действующим членам. Если ты передал магический дар, то ты уже не состоишь в Ордене. Твоё место автоматически переходит новому обладателю даром.
В ящике рабочего стола Миррил нашла завещание. Сик завещал всё своё движимое и недвижимое имущество, банковские счета (пусть и скромные, но всё же…) любимой «худышке».
Кроме Миррил у него никого не было…
Странно, добрые черты лица Сика отлично отбились в памяти Миррил тёплыми цветными образами, а черты матери и отца были размытыми, двойственными и серыми. Но самое ужасное, Миррил не испытывала от этого никаких угрызений совести или ещё каких-либо чувств.
– Нам выходить, – вырвал из грустных воспоминаний бесцветный голос Дирока.
– Я ведь сказала, что поеду в Видрин! – Миррил была вне себя от ярости.
Лёгким, непринуждённым взмахом наёмник дал уж слишком больную и унизительную пощёчину бывшей магине. Кровь вскипела в Миррил и, издав дикий вопль, она набросилась на мучителя. Она хотела выцарапать ему глаза, хотела истоптать его в месиво, хотела избить, изничтожить, разорвать на мелкие кусочки и выбросить их в окно. Но из задуманного удалось лишь выполнить всего ничего – расцарапать до крови правую щёку, чуть ниже глаза. Дирок резко выбросил кулак вперёд и приземлил его на солнечном сплетении девушки. Задыхаясь от нехватки воздуха и дикой боли, кипятком растёкшейся по груди, Миррил рухнула на койку. Её аквамарины глаз помутнели от ненависти.
– Моли своих богов или кому ты там поклоняешься, чтобы нам удалось выбраться живыми с этой станции, – прошипел Дирок. – С видринской станции уж точно тебе живой не уйти.
Что-то в Миррил сломилось. То ли это сказалась боль в солнечном сплетении, лениво растекающаяся по телу, медленно пульсирующая, непринуждённо-неизбежная боль… То ли виной всему слова наёмника – даже не сами слова, а та исполненная обречённости и рока интонация, с которой они были произнесены.
– Не смотри на меня такой волчицей, – попросил Дирок и вытер ладонью кровь с щеки. – Я ударил тебя лишь потому, что так было надо… На лучше, одень его, – наёмник достал из внутреннего кармана кожаного плаща что-то серое, сложенное небольшим прямоугольником и бросил на койку рядом с Миррил.
– Что это ещё за дерьмо? – Миррил хоть и признала для себя неизбежную власть телохранителя-мучителя, но от этого любезничать с ним не намеревалась.
– Это то, что может спасти твою соблазнительную задницу от прямой гибели, – ответствовал Дирок Мистафилиус и попытался выдавить из себя улыбку, но вышло что-то отталкивающее и злобное.
Миррил сделала над собой усилие и взяла прямоугольный предмет, который оказался лишь аккуратно сложенной в несколько раз футболкой..
– Ты, должно быть, смеёшься надо мной? – вопросила Миррил, а сама мысленно улыбнулась: боль в солнечном сплетении почти перестала беспокоить.
Локомотив начал замедлять ход.
– Контрабанда из Республики Теней, – сказал Дирок и небрежно вытер вновь проступившую из царапины на щеке кровь, глаза его заблестели: – Бронежилет новейшего поколения – используется только элитой штурмовой полиции Республики. Материал на ощупь как обычная синтетическая ткань, но его сверхпрочная потенциальная структура ничем не уступит бронежилету из кевлара. Ткань податливая и легко принимает форму тела, но стоит пуле, болту или стреле к ней прикоснуться, как она затвердевает, спасая тем самым жизнь тому, кто её носит. Правда, от лазера и плазмы она вряд ли чем-то сможет помочь… Да, и опытный боец легко может пронзить её клинком – стоит лишь правильно нанести удар, резко снизив скорость перед входом в плоть… Ну ладно, заговорился я. Через минут пять будет станция. Одевай быстрей жилет.
– И ты не отвернёшься пока я буду одевать его? – спросила Миррил не так со злости, как с пытливости.
– У нас нет времени на тупые предрассудки! – отрезал Дирок.
Миррил фыркнула и нарочито небрежно стянула с себя походную куртку, неясно откуда взявшуюся ещё на вокзале. Под курткой обнаружилась белая льняная приталенная сорочка. Сбросив её с тела, что змея старую шкуру, Миррил оголила упругие груди, плоский животик и огроменный синяк фиолетово-жёлтой кляксой растёкшийся по солнечному сплетению. Она специально не надевала бронежилет – чтобы этот женоненавистник телохранитель полюбовался на продукт своих длинных рук… Дирок поспешно отвёл взгляд от синяка и то ли пристыжено (как показалось Миррил), то ли безразлично (как было на самом деле) принялся разглядывать всё медленнее мелькающий пейзаж в окне.
Бывшая магиня была готова. И вовремя – локомотив подъезжал к станции городка Димарк.
– Значит так, я выйду из вагона первым, – говорил Дирок, проверяя свой болтострел, – ты идёшь за мной. Держишься как можно ближе. И без тупых глупостей – если побежишь, то плакала твоя аппетитная задница…
«Какой ведь он всё-таки уродливый! – думала Миррил, переводя пренебрежительный взгляд с обрубка левого уха на волоски, чёрными короткими кустиками торчащие из длинного носа, на покрытую пигментными пятнами и красными точками прыщей белую, что сахарная кость, кожу головы и обратно. – И я – Я!!! – должна подчиняться этому ничтожеству?! И задолбал он уже, похотливый гад, всё ему моя задница «аппетитная» и «соблазнительная»! Должно быть, никто ему не даёт, – Миррил ухмыльнулась, поймав в этот момент его взгляд серых льдин глаз, от чего улыбка тут же сошла на нет: – Святые Уродцы, будь он проклят вашей Святой Ненавистью!»
Локомотив остановился, издав истошный паровой вопль.
– Не дури, – сказал Дирок и, сжав запястье Миррил, поволок её за собой к выходу. Бывшая магиня особо не сопротивлялась.
Вокзал был пустынным, как и ожидал наёмник. Локомотив задерживаться не стал и через несколько минут сорвался в путь, словно убегая от предстоящего кровопролития прочь. А кровопролитие предстояло жестокое…
– Сейчас начнётся, будь спокойна, – сказал Дирок: да так обыденно сказал, словно беседа была не важней обсуждения погоды. – Начнут стрелять – падай на пол…
Но Миррил совсем не хотелось, чтобы «начали стрелять». Мало того, она не видела никакой угрозы: перрон был пуст – не велика редкость для обеденного часа рабочего дня провинциального городишки.
«Этот одноухий специально страху на меня напускает!» – мысленно рассердилась Миррил и открыла было рот, чтобы высказать всё, что на душе накипело, но тут произошло что-то из ряда вон выходящее.
В приоткрытом окошке билетной кассы что-то сверкнуло металлическим блеском, Дирок завопил не своим голосом «ложись» и швыранул Миррил на холодный бетон перрона. Тишина разодралась на мелкие частички оглушающим хлопком двуствольного обреза. Густое, несущее смерть облако дроби окутало закрывшего руками лицо Дирока Мистафилиуса (будто бы это могло его спасти…), отбросив наёмника мощным ударом на пол в нескольких метрах от истерически визжащей Миррил.
По его телу прошлась дикая судорога… отпустила…
– Вы его убили, долбанные гады, убили, убили, убили!!! – давясь слезами вперемежку с соплями, вопила Миррил не зная кому и не желая этого знать. Ох, как хорошо сейчас было бы оказаться в тёплом домике уже как семь лет покойного добряка Сика… Как бы было хорошо…
Миррил окружили четверо людей: один человек, два брина и фарк. У человека в руках был двуствольный обрез. У обоих бринов в покрытых короткой иссиня-чёрной шерстью руках солидно блестели в лучах обеденного солнца длинноствольные болтострелы. Пухлый фарк – самый низкий из всех – кривил толстые синие губы в уж совсем не подходящей для случая блаженной улыбке, позвякивая тяжёлыми металлическими цепями с утяжелёнными шипастыми наконечниками; держал он цепи во всех трёх руках (да, даже в рудиментарной, что коротким отростком торчала из низа живота).
Миррил сковал ужас. Теперь-то это конец…
– Ну что, пристрелим её, как собаку драную? – поинтересовался щуплый брин, и для убедительности своих чудовищных слов направил дуло болтострела прямо в лицо Миррил.
Перед глазами Миррил всё поплыло. Её бешено стучащее сердце вдруг остановилось, замерло, притихло, словно своим стуком боясь случайно подтолкнуть узловатый палец брина надавить на гашетку.
– Экхм, – обратил на себя внимание человек с обрезом, – а может мы это… позабавимся немного…
– А что, идея здравая, – фарк скользнул похотливым взглядом по стройным ногам Миррил.
– Только чур я первый, – потребовал человек с обрезом и принялся расстёгивать брюки. – Это моя идея.
– Эге-гей, какой шустрец, – прошипел фарк и его придурковатая улыбка превратилась в звериный оскал. – Я после тебя не хочу пачкаться…
– Это моя идея! – рявкнул человек и направил стволы обреза в лицо фарку. При чём свободной рукой он поддерживал расстёгнутые брюки. – Пошёл ты, бочка с жиром, знаешь куда!
– Ну-ну, я погляжу как ты курок нажмёшь, сухощавый глист, – в холодном голосе фарка прозвучало что-то металлическое, – ну что же ты, жми, если кишка не тонка…
– А вот возьму и нажму! – сорвался на истерический крик человек. – Вот возьму и нажму! Нажму, чтоб тебя так! Нажму! Нажму! Нажму! Нажму!
– Нажми… – хладнокровно произнёс фарк, покрепче сжимая свои цепи.
– Да вы вообще здесь все обурели! – гневно встрял молчавший всё это время брин. – Нам дело делать надо, а вы тут перебить друг друга задумали? Идиоты! Я вас поделю – я буду первым!
– Так ты ведь не по женщинам, – человек не смог сдержать улыбки, после чего опустил обрез: напряжение спало. – Силор, ты что, ради нашей дружбы на такую жертву готов пойти?
– Ну, надо же когда-нибудь попробовать женской плоти… – смутился Силор. – Почему бы и нет?
– Решено! – умильная улыбка расплылась по лицу человека с обрезом. – Ты будешь первым. Ради твоего обращения на путь истинный, я готов потерпеть немного…
Миррил лежала на бетоне. Навыкате глаза Миррил глядели на наёмных убийц. Уши Миррил слышали, как мужчины расписывали очередь на её изнасилование. Но Миррил было наплевать. Миррил сковала жгучая ледяная дрожь близости смерти. Миррил молила Святых Уродцев не забрасывать её душу в Чан Раскалённых Грехов. Хотя бы сразу не закидывать…
– Ой мамочка, ой мамочка!!! – завизжал человек, его обрез лежал где-то рядом с его коленями. Человек держался за свои хлещущие кровью обрубки ног и визжал: – Ой мамочка, ой мамочка!!! До чего же больно, моя родная мамочка!!! А-а-а-а-а-й!!!
Оба брина не успели даже по одному разу выстрелить – они повалились почти одновременно на холодный бетон перрона, что подкошенные лесорубом сосны. Одному брину болт раскроил череп, высвободив чудовищную струю месива раскрошенной кости, крови и мозгов. Другому – первый болт прошил шею, застряв в позвонке, второй вошёл аккурат в правый низ торса – как раз туда, где расположено у бринов сердце…
– Ой мамочка, ой-й-й ма-а-амочка-а-а-а!!!
Фарк сумел уклониться от смертоносного выпада клинком и нанёс контрудар цепью. Воскресший Дирок без проблем увернулся, сделал обманный выпад и нанёс боковой удар мечом. На вид неуклюжий и медлительный фарк действовал более чем уверенно и резко: он увернулся (лезвие прошло в миллиметре от его руки) и взмахнул рудиментарной конечностью, обкрутив цепью клинок противника. Дироку пришлось выпустить меч из рук – иначе никак не уклониться от шипастого наконечника цепи, направленного прямо в висок.
Раздался громкий хлопок выстрела обреза. Но двум сражающимся было не до этого.
– Сейчас-то я сделаю из тебя отбивную, сейчас-то я тебя накормлю металлом, – прошипел фарк, раскручивая цепи.
– Это уж вряд ли, – вздохнул Дирок, достал болтострел и разрядил обойму.
Все болты достигли цели, превратив грузное тело фарка в обмякшее кровавое нечто, мёртвым мясом повалившееся на бетон.
Дирок повернулся к Миррил. Она стояла над изувеченным телом человека: ноги ему снёс коварный и точный удар мечом Дирока, а вот половину головы ему содрала дробь. Стволы обреза в руках Миррил ещё дымились…
– Он собирался подобрать оружие и убить тебя, – соврала Миррил.
Это было её первое убийство при здравом рассудке…
Дирок ничего не ответил. Он подошёл к телу человека и снял с его пояса ленту патронов. Протянул её Миррил. Бывшая магиня взяла ленту без колебаний, словно девушка была в тот момент лишь оболочкой человека, мишурой, бездумной куклой – дают бери, бьют – убивай…
– У тебя такой же жилет, как и у меня? По всему телу? Да, наверняка… Я знала, что ты не умер, – говорила Миррил. – Где-то в глубине души знала, хотя в то же время и знала, что сама я умру…
– Пока я жив – ты не умрёшь, – всё тем же спокойным тоном, что и всегда, сказал Дирок, будто бы и не было всей этой кровавой резни, в которой он сыграл ключевую роль. – По крайней мере, в течение года. А теперь пошли отсюда. И чем дальше – тем лучше. Наверняка у этих профанов на стоянке остался какой-нибудь транспорт.
Дирок высвободил из цепи меч, вытер лезвие о незапятнанный кровью край камзола фарка и спрятал оружие в ножны. Быстрыми и умелыми движениями рук и пальцев он обшарил карманы убитых. Ключи от паровой машины, деньги, болты…
– Нужно спешить, – вырвал Миррил из оцепенения монотонный голос, и повлёк за собой, – станция пуста, но вскоре здесь будет полно полиции. Проверенная схема легальных охотников за головами – чтобы избежать случайных жертв, место боя изолируется. Оставляется один нейтральный наблюдатель. Он-то и вызывает по телеграфу полицию, скорую помощь, труповозов и тому подобные службы.
У выхода с вокзала стояли две наземные паровые машины. Ключи из кармана брина подошли к первой машине – иссиня-чёрной, что смола, длинной, угловатой, с тупым рубленым передом и заострённым задом.
Миррил послушно села на потрёпанное сиденье. Её глаза были отрешёнными. Всё, что происходило, казалось чудовищным кошмаром, настолько нереальным, что зашкалившее чувство страха просто отключило себя, оставив место лишь холодному безразличию.
– Погони не должно быть, если разве и полиции не заплатили за твою голову… – сказал Дирок, вставил ключ и дёрнул рычаг стартера до упора: по салону прошлась вибрация: искры магония разожгли антрацит и вода в котле принялась быстро разогреваться, бурлить; образовавшийся пар ударил в лопатки и главная ось принялась вращаться, всё набирая скорость. Медленно отпустив педаль сцепления оси с колёсами, Дирок запустил машину в действие. Непокорно дёрнувшись, заскрипев застоявшимися колёсами, паровая машина тронулась с места. Медленно сдвинувшаяся с места, машина набирала скорость. Заданная до предела мощность котла дала своё: не прошло и минуты, как телохранитель Миррил выставил максимальную третью передачу скорости на колёса.
Вдоль дороги мелькали деревья и телеграфные столбы – машина взяла невероятную для неё скорость в двадцать две фиры.
«Я всё ещё жива» – устало подумала Миррил и провалилась в неспокойный сон.