Она смотрела в дисплей монитора и откровенно скучала. В чате группа веселых подростков наперебой обсуждала подробности вчерашней дискотеки. Ей нечего было сказать им, нечем было поддержать разговор: ей 30 лет, она замужем, быт съел её жизнь целиком и полностью, работа – дом, дом — работа. Единственная отрада – интернет: здесь ей встретилось много интересных людей, людей разных возрастов и профессий, они стали для неё достойными собеседниками: мудро рассуждали о смысле жизни, о политике и литературе, легко и остроумно шутили. Она с головой погружалась в течение этих неторопливых и долгих бесед, этих ожесточенных споров. «С ума ты сошла с этим интернетом», — ворчал муж, но скоро перестал возмущаться, понимая, что он, электрик 5 разряда, при всём старании никак не сможет удовлетворить эту неутолимую жажду общения, которая изнуряет его жену – «филологиню». Особенно ей нравились разговоры в чате: многоголосие увлекало, здесь надо было постоянно демонстрировать скорость набора и быстроту реакции. Это был своеобразный спорт с лозунгом «быстрее, умнее, остроумнее» А сегодня было не с кем поговорить, а так хотелось…
От уныния она начала присматриваться к никам людей, которые были в это время в её любимом Матриксе. Ласточка, Белочка, Конфетка (…как же любят девочки наделять себя ласковыми прозвищами…), Геракл, Монте-Кристо, Воланд (…а это у нас явно любители литературы… уважаю… ), Анальгин (…хм… в молодежном чате такой странный ник.. болеет что ли человек… или уже не молод, живет на одних таблетках…)
— Здравствуйте, — обратилась она к Анальгину в приватном сообщении. – А почему у вас такой необычный ник? Мне просто интересно, извините, что отвлекаю.
Долгое время продолжалась молчание, но долгожданный ответ всё же появился.
— Девушка, — написал ей её невидимый собеседник, — вы проходили мимо? Ну вот и идите дальше.
Грубость ответа её удивила. Она была предельно вежлива, вопрос был задан достаточно корректно. Почему же ей так не рады? Ведь в чат приходят, чтобы общаться, чтобы знакомиться. Она отогнала обиды прочь, собрала волю в кулак, и пальцы вновь торопливо побежали по клавишам.
Она даже не заметила, как прошли несколько часов беседы, её лицо пылало, по щекам струились слезы, а собеседник всё рассказывал и рассказывал свою горькую историю.
Он спешил домой, возвращаясь из командировки, торопился к новогоднему праздничному столу. Дома ждали жена и двое маленьких ребятишек, он даже заулыбался, представив их умилительные мордашки. Скоро он их всех увидит, обнимет, расцелует. Боже, как он скучал в разлуке. Ещё немного, уже совсем немного… Он внимательно вглядывался уставшими глазами в даль дороги, всё крепче сжимал руль. И вдруг…
Когда он очнулся, он увидел вокруг кафельные стены, почувствовал запах лекарств. Легкое движение вызвало стон, сразу же подошла медсестра: «Больной, не двигайтесь, вам нельзя». Больной? Почему больной? Что случилось?
Реальность оказалась ужасной: он не справился на скользкой дороге с управлением машины, врезался в столб, разбил свою «Тойоту» и разбился сам. У него сломан позвоночник, раздавлена нога. И выкарабкается он или нет, одному богу известно. Ему всего 25 лет. Неужели всё кончилось?
А гангрена между тем начала потихоньку сжирать его ногу, день за днем он с каким-то непонятным безразличием следил за тем, как крошатся ногти, как отваливаются пальцы. Страшное слово прозвучало, как приговор. Ампутация! Ну уж нет, решил он для себя, я лучше умру с ногой, чем буду жить без неё. Врачи посоветовались, пожали плечами и… выписали его домой. Умирать.
И вот уже полгода он лежит дома, прикованный к постели, закованный в корсет и затянутый в бинты. Жена ушла, забрала с собой детей – не захотела жить с инвалидом. Мать горюет, отец осунулся, поседел, а он, молодой и никому не нужный инвалид, таращится целыми днями в монитор, слушает, читает. Кругом жизнь: смех, знакомства, беседы, любовь. И только в его доме часы остановились.
«Он был в отчаянии, когда я ему написала, — поняла она. – Поэтому грубил, не хотел разговаривать. Да и набирать ему неудобно. Попробуй-ка нажимать на клавиши, лежа на спине». А теперь что? Разве оставишь такого? Разве напишешь: спасибо за общение, было приятно познакомиться.
Они стали переписываться каждый день, она рассказывала ему про свою работу, про своих друзей, они вместе заходили на разные сайты, посещали форумы, он взял её комп на удаленное администрирование, потому что за полгода ничегонеделания стал докой в этом вопросе. Для неё с его помощью открылся уникальный разнообразный мир интернета, а Анальгин жил её жизнью, её радостями и заботами, её проблемами и хлопотами. Ведь своей жизни у него давно уже не было. Был путь в никуда, в вечность.
Ей нельзя было и на 5 минут опоздать, задержаться, Анальгин уже начинал переживать. Куда делась, что случилось. Она включала компьютер, и её обязательно ждал подарок: лирические стихи, смешные картинки, интересные статьи. А главное, её ждал он. Её боль, её радость, её Анальгин. Он и сам был очень интересен: начитан, интеллигентен, с двумя высшими образованиями. Он интересно рассказывал, прекрасно рисовал, занимался дизайном сайтов, очень доступно объяснял замысловатые компьютерные секреты, постепенно превращая её из «чайника» в опытного пользователя. Часы наедине казались минутами. Им было интересно вместе. На работе он развлекал её СМСками, счета за телефонные разговоры были похожи на цены автомобилей (она уже давно подарила ему свой номер телефона, понимая как трудно инвалиду работать на клавиатуре), она приходила домой и спешила усесться за компьютер, ведь он её ждал, она это знала. А ему нельзя волноваться.
Она сидела в кафе и даже не скрывала, как ей хочется домой. Разговоры ни о чем: о ценах, о безработице, о детских болезнях, воспоминания о прошлом — её угнетали. Подруга, пригласившая её провести вечерок в злачном месте, злилась и недоумевала. «Опять понесется к своему инвалиду из инета, — думала она. – Совсем Машка забыла про реальность. Пусть сидит с нами, смотрит на живых людей, никуда не отпущу». «Уйду тайком, — размышляла между тем Маша, — захмелеют, отвлекутся, и я сбегу, пешком уйду, раз моя предусмотрительная подруга конфисковала у меня сумочку. Не могу больше. Не хочу. Как-нибудь доберусь».
Она шагала по неосвещенным улицам заречного района, полная отваги и решимости. Ничего, что темно, страшно и далеко идти. Главное, что гнетущая вечеринка лично для неё закончилась. В кармане не умолкая звонил телефон. «Подруга хватилась. Будет отчитывать, ругать. Не возьму трубку. Завтра разберемся»
А подруга не находила себе места от отчаяния. «Это я виновата. Зачем я её удерживала. Где она сейчас? Куда она идёт? Ночь на дворе, она без сумки, без денег, а идти на другой конец города практически. Если с ней что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу. Что делать? Что делать? Почему не отвечает телефон? Может, она не хочет брать трубку? А как это узнать?» И тут Иринку осенило: «А что если позвонить этому.. как его.. Анальгину. Ночью он всё равно не спит. А Маша на его звонок обязательно ответит, не сбросит, пожалеет. Хорошо, что у меня есть его номер. Все Машкины друзья и мои друзья тоже. Хоть и виртуальные»
— Машенька, ты где? – услышала она в трубке его взволнованный голос. — Посмотри название улицы, номер дома. Там Ирина волнуется, я тоже волнуюсь. Остановись, скажи адрес, за тобой приедут.
— Витюша, тебе нельзя волноваться, я сделаю всё, что ты скажешь. Я уже остановилась. Всё будет хорошо, не волнуйся.
Оказавшись дома, она без сил упала в кресло. Боже, как стыдно. Эти побеги, погони, ночные звонки, ещё чужого человека сюда впутали. Такого слабого и немощного. Как я ему напишу-то завтра, что скажу. Что я наделала, глупая!
Трель телефона разорвала тишину. Анальгин! Наверное, на Судном дне ей будет так же совестно, страшно и тоскливо.
— Я сожалею. Мы не должны были тебя тревожить. Извини нас, Витя.
— Нет-нет. Я хочу тебе сказать… Я так испугался за тебя, так хотел хоть чем-то помочь, уберечь, защитить… что я приподнялся на кровати. Оказывается, у меня есть на это силы. Ты мой, ангел – спаситель. Теперь я понял, что я намного сильнее, чем я думал.
С этой ночи он стал звать её ангелом. Сначала у него получилось приподняться, потом сесть, потом встать. Каждый день был наполнен чудом. Чудом возвращения к жизни. Шли дни, недели, месяцы. Анальгин стал передвигаться по квартире, спускаться вниз к подъезду, тихонько ходить по двору. Он был закован в корсет, идти помогали костыли, а нога волочилась сзади. Но всё равно это была победа над смертью. Он дышал свежим воздухом, он видел людей, он хотел жить.
А больше всего он хотел увидеть её. Своего ангела, свою Машу, виртуальную собеседницу, такую близкую и такую далекую одновременно. Но она отказывалась от встреч, не хотела приехать, говорила, что не к лицу замужней взрослой женщине бегать на свидания, рассуждала, что не красива, что диковата, отвыкла от новых знакомств и не стремится к ним. Он слушал её и думал, как же ему добиться встречи с ней.
— Маша, я тут решил съездить к брату. Проверю, могу ли я проехать несколько остановок на маршрутке. Не волнуйся, обратно я поеду уже на такси.
Легко сказать: не волнуйся. Она всегда волновалась, когда он выходил на улицу. А если он упадет, а если он устанет, уронит костыль. Люди черствы и жестоки. А он слаб и беспомощен.
Она думала, что никогда не дождется его звонка.
— Машуль, ничего не понимаю. Не могу найти дом, всё забыл за полгода. Объясни мне, где я нахожусь.
Он называл названия улиц, номера домов, она вела его, вглядываясь в электронную карту города. Он слушал её внимательно, но всё равно шёл не туда. Поворачивал и всё равно явно плутал. Он заблудился, а она ничем не могла ему помочь. В трубке раздался стон: заныла, заболела нога. Маша явственно представила Анальгина посреди улицы: растерянного, уставшего, в корсете и на костылях. Прочь принципы, прочь стеснения и условности, она просто обязана ему помочь.
Она увидела его ещё из окна маршрутки. Его невозможно было не узнать – он стоял, привалившись к стене дома, в руках костыли, корсет. Такой несчастный. И такой красивый.
— Витя, ну как ты мог заблудиться в центре города, — она побежала к нему навстречу, но, увидев его сияющее лицо, остановилась.
— Ты меня обманул? Ты не заблудился, ты специально всё подстроил!!!
— Извини, родная, но русских женщин можно взять только на жалость.
С этого дня они стали видеться каждый день. Гуляли по бульвару: сегодня до одного фонтана, завтра до другого. Сидели в кафе и мазали друг друга мороженым. Катались на каруселях. Она даже упросила остановить для него чертовое колесо, чтобы он мог сесть. Инвалиды не люди что ли, пусть посмотрит на город, пусть взлетит к облакам, хотя рядом с ней он и так постоянно парил, радуясь каждой минуте общения. Она стала бывать у него дома, с интересом смотрела, как он входит в её компьютер и что-то там устанавливает и удаляет, что-то пишет от её имени в чате, удивляя чатовцев непривычным для неё дурашливым стилем. Она перевязывала ему ногу, стараясь не морщиться, видя оголенные косточки. А он никак не мог взять в толк, почему «родная» жена ушла, испугавшись трудностей, а эта, чужая, почти незнакомая, помогает, ничего не требуя взамен.
Однажды она засиделась в его уютной квартире, вдруг спохватилась и заторопилась домой.
— Если бы ты знала, как мне не хочется тебя отпускать, — сдавленно произнес он.
— Если бы ты знал, как мне не хочется от тебя уходить, — эхом откликнулась она.
Она ехала в троллейбусе и думала, как скажет мужу, что любит другого. Разговор предстоял неприятный, но она верила, что муж всё поймет правильно. Любовь – это святое. Любовь – это чудо. И творит чудеса.
Мужа дома не оказалось, и она поспешила к компьютеру. Открыла чат и с недоумением отметила, что Анальгина там нет. Странно. За последний год она ни разу не видела, чтобы его не было в Матриксе. Включила асю. Вити не было. Не было вообще. Даже в списке пользователей. Лишь внизу мелькал конвертик сообщения, отправленного кем-то из «неподключенных».
« Маша, я люблю тебя. Люблю всем сердцем. И именно любовь заставляет меня решиться на этот шаг. Я не имею права пользоваться твоей добротой и доверчивостью. Что я могу тебе дать, несчастный умирающий инвалид? Я даже не знаю, сколько мне осталось жить. Половины стопы нет, а болезнь прогрессирует всё дальше. Ты молода, красива. У тебя семья, муж. Разве я имею моральное право вторгаться в ваше благополучие. Сколько мне осталось? Год, два. Я не допущу, чтобы ты плакала на моих похоронах. Будь счастлива. Меня в твоей жизни больше нет. Ради тебя»
— Почему он так поступил со мной? – думала она, сотрясаясь в рыданиях. – Было два счастливых человека, а стало два несчастных, убитых разлукой. Ну и пусть у нас всего два года, я готова отдать 30 лет своей «благополучной» жизни за эти несколько волшебных лет. Почему он не дал мне права выбора. Почему вот так. На взлете…
Она подняла глаза на монитор и с горечью поняла, что она осталась одна в этом мире, большом и наполненном жизнью, осталась без него в этом чате, веселом и оживленном. Без него. Без анальгина. Без любви.
P.S. Прошёл уже целый год…