Глава 2: Беды только начинаются
Локомотив ехал медленно. Даже мучительно медленно – как казалось Миррил. Не превышая положенной для монорельсового транспорта скорости в пятнадцать фир (прим. автора: фира – единица измерения скорости наземного транспорта, равная пяти милям в час), состав продвигался от перрона к перрону. Даже пятиминутная остановка казалась Миррил задержкой длиною в вечность. Ведь это время оттягивало встречу между бывшей магиней и её родным городом Видрин!
Родным городом…
Во время очередной остановки на безликом пригородном перроне, Миррил нервно поглядела в окно. То, что она увидела, вызвало жалость, стыд и душевную боль.
Разношёрстная толпа, состоящая из людей, бринов, ифров и жупатов, избивала молодого йорка в дешёвой, потёртой одежде. Разумеется, избивали они его за дело – в этом сомнений быть не могло. Йорки часто промышляют воровством, пользуясь своим низким ростом и невероятной ловкостью щупальцев. Но как толпа избивала его – в голове Миррил не укладывалось! Дикая звериная жестокость искривляла их лица, глаза искрились ненавистью и злобой, а сапоги, кулаки, металлические прутья и деревянные палицы приземлялись на тело неудачливого вора с чудовищной хладнокровностью. Бедняга корчился от невыносимой боли, а полицейские стояли рядом и злорадно наблюдали за самосудом.
Локомотив тронулся с места, оставляя позади чудовищную картину избиения. С каждой секундой он набирал скорость, и с каждой секундой настроение Миррил портилось всё больше. Хотя, казалось, куда уже хуже?
Звери! Мы все – только жестокие звери!
Бывшей магине было наплевать: остался тот йорк жив или умер от многочисленных травм. Если и умер, то полицейские бы никак не наказали убийц – списали бы на несчастный случай или что-то в этом роде. Вообще с ворами в Чикроге не церемонятся… Но та неистовая лють, с которой на него накинулись абсолютно незатронутые его злодеянием мыслящие – ведь не мог он одновременно обворовать каждого – просто не лезла из головы.
А может быть, поэтому кровоохотливое чудовище так часто вырывалось из её магических недр? Миррил и раньше отмечала проступающую, что зловонный нарост, ничтожную сущность любых представителей мыслящих рас. Но самое ужасное – она не ставила себя выше других, вполне даже осознавая и свою ничтожность. Нет, не то, чтобы ничтожность… Ведь нельзя про себя так говорить, верно? Мы все самые уникальные, самые умные, самые образованные и начитанные. Мы никогда не поддаёмся вкрадчивому шёпоту нашей зависти и лени, никогда не идём на поводу наших похотливых инстинктов. Мы ведь идеальны? Ну правда же?
От противоречивости, от лжи, гнойными наростами покрывшей душу, от притворства и обмана – хотелось бежать. Хотелось бежать, и как можно дальше. Постоянное чувство неудовлетворённости собой – липкой, приторной бесформенной массой обволакивало всё внутри, давило, щемило, кололо. От него нельзя было избавиться. Нет, почему же нельзя было? В те благодатные минуты хаоса и зла, когда чудище прорывало плоть девушки и выплёскивалось наружу – тогда-то всё становилось на свои места. На душе делалось легко и свободно. Убивая, чудовище очищалось, сбрасывало с плеч невыносимый груз.
Неужели это конец? Неужели, Миррил больше никогда не сможет очистить свою душу от извечных терзаний? Неужели, ей придётся до конца своих дней прогибаться под тяжестью осознания своей ничтожности?
Без магических сил Миррил – никто…
Мощное, невыносимое желание залить свои душевные терзания водкой разгорелось в ней, что сухой хворост от непотушенной сигаротты. Девушка поднялась с опостылевшего места и направилась в конец вагона. Но дверь в соседний тамбур была заперта. Жуткое чувство клаустрофобии, всё это время пребывающее в состоянии неокрепшего зародыша, прорвалось наружу, смывая всё на своём пути. Заперта в этом вагоне, Святые Уродцы всё изрежь, одна, законсервированная в нём, что больная гнойной проказой нищенка! Еле сдерживая подступавшие слёзы отчаяния, Миррил прошла в другой конец вагона. Самые страшные опасения оправдались – и там дверь была заперта.
Подавленная и разбитая, бывшая магиня рухнула на койку, выплакалась и, когда сил и слёз больше не осталось, провалилась в сон.
Сны? Разве в них есть смысл? Разве что-то могло означать зашедшее солнце и сменивший его беспросветный мрак? И лишь маленькая, смутно-проступавшая, что стыдившаяся своей наготы девственница, звезда…
Проснулась Миррил от неприятного чувства, что за ней кто-то наблюдает. С ужасом она поняла, что это чувство не ложное. Её глаза округлились от водопадом нахлынувшего страха.
На койке напротив сидел долговязый человек, одетый в бордовый кожаный плащ и чёрные кожаные штаны. Его некрасивое лицо было вытянутым и неправильным. Половина левого уха отсутствовала, серые, отдающие вечным холодом, низко-посаженные глаза, тонкий и длинный нос с торчащими из громадных ноздрей чёрными волосками, лысая голова с пигментными пятнами и прыщами на белой, что мел, коже, и скривленные в нелепой ухмылке бледные тонкие губы. Было в этом человеке что-то от змеи – холодное и отвращающее. Не нужно особо разбираться в оружии, чтобы угадать под кожей плаща рубленные очертания болтострела с правого бока, чуть выше пояса, и выпирающий эфес какого-нибудь смертоносного клинка с левого.
Миррил испуганно глядела на попутчика, а тот пронизывающе глядел на неё. Подавив девушку взглядом, человек заговорил:
– Прекрасная нынче погода в Мисторе, вы не находите? Особенно ночи…
Миррил молчала. Её трясло.
– Вам привет от виконта Горколиуса, – хриплый голос незнакомца звучал тихо и зловеще. – Как вы поживаете?
«Подлый низкорослый ублюдок! – вихрем негодования пронеслось в голове Миррил. – Зачем тебе понадобилось устраивать весь этот цирк с локомотивом? Не хотел пачкать моей кровью свои покои? Какая же ты всё-таки мелочная мразь!»
– Я спросил, как вы поживаете? – вырвал из мрачных раздумий человек.
– Какое тебе дело, палач? – рявкнула в ответ Миррил и её сердце сжали ледяные тиски: до того её голос звучал обречённо…
– Палач? – бледные тонкие губы попутчика скривились в отвратительной улыбке. – Что ж… меня можно и так называть… но это не моя основная работа…
– Ах да! – на глаза затравленной девушки выступили слёзы; она сорвалась на крик: – Не основная! В свободное от убийств беззащитных женщин время ты занимаешься с оравой своих детишек вырезанием деревянных бычков и лошадок лазерным лобзиком, будь ты проклят! Или преподаёшь искусство сакранской рифмы в школе для умственно-отсталых бринов! Как же я тебя ненавижу, безжалостный ты одноухий уродец!
Локомотив ехал не спеша, тихо покачиваясь и перестукиваясь сдвоенными колёсами в месте стыков монорельса. В окне мелькали пожелтевшие деревья.
Всё это время придурковатая улыбка не сходила с лица человека. Он заговорил лишь когда Миррил выплакалась и подняла на него глаза полные страха и душевной боли:
– Вы очень импульсивная и неуравновешенная девушка – Горколиус предупреждал об этом. Но чтобы настолько неуравновешенная – я и не подозревал. Должно быть, я был бы уже давно мёртв, не отбери виконт Великолепный у тебя магическую силу…
«Издеваешься надо мной! – мысленно давилась горькой правдой Миррил. – Играешься со своей жертвой, что кошарок с крысой? Тебе доставляет это удовольствие, долговязый ты гад? Ну, давай же, убей меня, хватит мучить! Покончи со мной и сделай очередную зарубку на своём клинке! Чего ты ждёшь?»
– Теперь я полностью понимаю и одобряю всю суровость вашего наказания, – лицо собеседника стало серьёзным и напряжённым, от улыбки не осталось и следа. – Лишить вас, Миррил, магического дара было необходимостью. Ради вашего же блага.
– Ну давай! – не выдержала Миррил. – Хватит! Отрежь мне голову, вспори живот, прошей десятком-другим болтов – как ты там привык это делать?!
– Да успокойся ты, истеричка! – прорычал долговязый человек и влепил бывшей магине хорошую пощёчину.
Сработало. Миррил затихла и поглядела на мужчину то ли со страхом, то ли с ненавистью, то ли с уважением, потирая покрасневшую щёку.
– Если бы тебя хотели убить, то, поверь мне, в этом поезде ты бы не ехала, – процедил он сквозь зубы, – а если бы и ехала, то давно уже трупом…
Лицо Миррил скривилось в гримасе презрения.
– И не смотри на меня таким взглядом, – человек отвернулся к окну, в котором виднелось засеянное краснеющим рапсом поле. – На своих телохранителей так нельзя смотреть…
В тот миг в Миррил что-то умерло и вновь родилось.
– Да, дорогая Миррил, Горколиус нанял меня в качестве твоей охраны, – говорил человек, вновь пронзая собеседницу льдом своих глаз. – Обладая магическими силами, ты успела наломать немало дров. Было бы глупо и опасно полагать, что в твоём родном городке тебя встретят с распростёртыми объятьями. Твои заслуги перед Орденом Восьми Старейшин никто не списывал со счёта: ты много лет верно служила ему, выполняла его законы и трудилась на его благо. Поэтому-то меня и наняли присматривать за твоей соблазнительной задницей, – он улыбнулся, и его улыбка показалась бывшей магине не такой уж отталкивающей, как прежде.
– У тебя не будет сигаротты? – после длительной паузы только и спросила Миррил.
– Курить вредно, – пожал плечами человек и достал из внутреннего кармана плаща округлую пачку и протянул её собеседнице, откинув в сторону крышку доведённым до совершенства движением большого пальца.
Миррил без колебаний взяла сигарроту и, облизнув пересохшие губы, поднесла её конусообразный конец ко рту. Дрожь в руках она старалась скрыть за напускной вальяжностью, но от пронизывающего взгляда мужчины что-то скрыть было весьма затруднительным.
– Огня? – невозмутимо спросил он всё тем же тихим хрипящим голосом.
– Нет, спасибо, я сама, – отмахнулась Миррил и по привычке щёлкнула пальцами. И тут же отчаяние вновь овладело ей – магический огонь не вспыхнул на кончике её большого пальца. Ведь Горколиус отобрал у неё этот дар, будь он проклят Святой Ненавистью…
Мужчина без слов поднёс к широкому концу сигаротты электрическую зажигалку. Сухой треск выключателя: электрический ток прошёлся по тонкой металлической спирали, в несколько секунд разогрев её до бела.
Миррил сделала неумелую тягу и закашлялась – последний раз она курила лет десять назад.
– Глупая это привычка… – сказал собеседник.
– Хех, – попыталась ухмыльнуться Миррил, но получилось это по меньшей мере жалко. – Если так не любишь курево, чего с собой его носишь? – бывшая магиня затянулась, подержала дым в лёгких и выдохнула. Её глаза заслезились от густого сизого дыма. – Да ещё и такие крепкие…
– Это долгая история, Миррил, – говорил незнакомец, не отводя пронизывающего, что цыганское шило, взгляда от девушки, – может быть когда-то я тебе её и расскажу… Но не сейчас. Мы с тобой ещё не так достаточно близки…
– Так ты меня всё-таки не убьешь? – Миррил сама поразилась своей инфантильности.
– Меня зовут Дирок Мистафилиус, – сделав вид, что не расслышал глупый вопрос, представился долговязый мужчина.
– Очень приятно, – покривила душой Миррил, которая к незнакомцу не испытывала ничего кроме слегка осевшего страха и животной неприязни. – Моё имя тебе известно.
«Как у меня хватило смелости попросить у него сигаротту?» – с ужасом подумала она и потушила окурок о гладкую металлическую поверхность выдвижного столика.
– Виконт Карманаран Пиркон Горколиус Восемнадцатый Великолепный заплатил за твою охрану, – сказал Дирок. – И весьма-весьма неплохо заплатил… В течение года я не имею права отойти от тебя и на шаг. И первым делом что я должен сделать – стащить тебя с локомотива на следующей остановке. Тебе никогда уже не побывать в своём родном Видрине.
– Что?! – глаза Миррил округлились, а полураскрытый рот скривился, словно девушка только что проглотила что-то невероятно тягучее и отвратительное. – Что ты сказал?
– Я не собираюсь с тобой тут спорить – у меня прямой приказ охранять твою жизнь, – Дирок говорил монотонно, бесцветно, словно уставший судья выносил приговор. – Вести о твоей потере магических способностей распространяются по свету быстрее, чем ты можешь себе это представить. На вокзале твоего родного города уже собралась толпа жаждущих голыми руками покопаться в твоих кишках, пока ты будешь ещё жива… Мне, если честно, наплевать на тебя – пусть вершат самосуд, если ты этого заслуживаешь, – его глаза кровожадно блеснули, – но у меня контракт, понимаешь?
Миррил парализовало от захлёстывающей её злости. Проступившие вены на её лбу вздулись и стали похожи на дождевых червей, готовых вот-вот разорваться. Вцепившиеся в край койки пальцы побелели.
– Ты должна запомнить: я не собираюсь с тобой панькаться, истеричка, – всё продолжал уничтожать Миррил монотонным монологом Дирок. – Целый год я буду беречь тебя, но это не значит, что я получу от этого хоть какое-то удовольствие… Ты мне неприятна. Нет, ничего личного, я просто не люблю магических зазнаек. Вы все – слишком большого мнения о себе. Вы слишком переоцениваете свою роль в этом мире… – Дирок осёкся. – Впрочем, к делу это не относится. Этот год, если нам повезёт, конечно… этот год ты будешь подчиняться моим указаниям – ради спасения твоей же аппетитной задницы.
Миррил наконец-то вышла из оцепенения:
– Что? Как! Да что вы там с этим дебильным коротышкой навыдумывали? Да никогда! Я не собираюсь тебя слушать! Я…
Дирок Мистафилиус больно схватил предплечье Миррил длинными и тонкими, но невероятно сильными пальцами, что она аж вскрикнула и тут же замолчала, устремив испуганные глаза на мучителя.
– Ты что, не поняла ещё, дура? – прорычал одноухий. – На тебя объявлена охота…
Алекс Сергеев