Рядом с телом была лужа (недавно шел дождь). Это дрянное самовлюбленное отражение все еще было на глади воды. Соединения не случилось. Несколько сантиметров. Расстояние в несколько сантиметров.
Она подошла к луже.
Красота исказилась рябью случайного ветра и ядовитой ухмылкой. Победа.
— Тебе не жаль? — спросила Она.
— Жаль? Что за чушь?! Я вижу Бога и ставлю его на подоконник. А он смотрит на меня и не видит другого выхода. Любой Бог верит, что без него тебя нет. Он падает вниз сам. Просто существованием своим ты падаешь его вниз.
— Ты не ценишь то, что тебе дали.
— Каждый Бог будет падать к моим ногам!
Небольшой спазм в голове. Не ее, в ее теле. Огрызок реакций нервов. Это стало таким неестественным: нервный импульс, принадлежащий другому миру, заблудившийся в этой сине-кожаной статике.
Она прикоснулась рукой к воде… Мутная, скользкая, эта жидкость несла в себе отпечатки ног, неотпечатанных глаз. Взгляды, идущие мимо. И только Она хотела быть в ней. Только Она летела в нее со своей большой высоты.
Ладонь провела по воде — теперь отражалось только небо.
Тело лежало вниз лицом на крови . Неестественно выложенное на земле, оно было необычайно красиво. Красота единственности.
Она встала на колени, опустилась еще ниже… и почти слилась с идеалом Выломанности. Ее руки опирались о покрасневшую землю, ее пальцы были одной масти с землей.
Теплый запах волос смешался с железным запахом крови. Убрав несколько прядей, Она коснулась губами шеи. Ласкала мертвую кожу, как будто ждала этого жизнь. Языком собирала остатки тепла. Забирала и присваивала…своё. И окровавленными пальцами настойчиво входила в самую глубину поломанного Бога. Задыхалась желанием выпытать последнюю судорогу у тела Бога, который, упав, стал Единственным.
Ее воссоединение … с собой. До момента полета вверх.