И. Рассказов
«Группа риска».
Думаю, мне нет надобности, объяснять вам, что такое кризис и как с ним бороться. Тут как не крути, если он настал, то настал. Можно, конечно, его не замечать, а то и вообще пуститься в бега, пока он будет хозяйничать на вашей территории. Хочу заметить, что в любом случае – это будет «выстрел в холостую», поскольку речь в данном случае идёт о мировом кризисе. Это такое явление, когда всем нехорошо, а особенно тем, кому до этого совсем было плохо. А кому на Руси из покон веков было плохо? Правильно — русским. Почему не догадываетесь? Так я подскажу: не разборчивы в выборе профессий. Вот втемяшат себе в голову, что это их призвание и тянут потом всю жизнь лямку, перебиваясь от зарплаты до зарплаты на быстрой лапше, да сухариках.
Разборов хоть и был из этого списка, всё же умел приспосабливаться. Когда на пороге его квартиры появился Коваль Андрей, приятель по музыкальному училищу, он интуитивно почувствовал перемены в своей жизни и не ошибся, поскольку тот с серьёзным видом ему заявил:
— Вадь, пора выбираться из этого дерьма.
Разборов кивнул, мол, пора, только ещё плохо понимал: о каком конкретно дерьме идёт речь. Коваль тем временем продолжал говорить:
— Сколько будем жить с протянутой рукой? Мы же не железные с тобой.
Вадим опять кивнул.
— Я тут подумал, кое-кого обзвонил и нарисовался следующий план. Если оторвём свои задницы от кресел, можно заработать кучу «бабок». Не перебивай, — Коваль жестом дал понять, что сейчас всё объяснит. – Сегодня, как никогда люди проявляют интерес к ретро-музыке. Они уже пресытились молоденькими певуньями, стонущими с утра и до вечера о своей любви.
— Согласен, — Разборов вздохнул.
— А что если нам собраться? Взять и тряхнуть животами?
— Ты на счёт…
— Догадался? – обрадовался Андрей. – Спрос даёт нам шанс, и если мы им не воспользуемся, будем идиотами. Вот взять меня – кручу баранку… И что? Ведь я был неплохим бас гитаристом и голос у меня особенный.
Разборов почесал затылок. Ему если честно, эта идея тоже приходила в голову: собраться, да вспомнить годы молодые. Вот так придёт, наследит и уберётся восвояси, а он потом сидит и глаза такие грустные-грустные.
— Ну, так что? Ты – «за»?
— Двумя руками.
Уже на следующий день собрались на работе у Разборова. Было у него небольшое помещение и кое-какие музыкальные инструменты. Коваль Андрей привёл с собой барабанщика по фамилии Дробилкин, который был известен в городе тем, что успевал всюду. Его можно было видеть в одно и то же время, ну с небольшой разницей, конечно, то на свадьбе, то на похоронах. Как он сам говорил: «Дефицит на барабанщиков мешает ему жить в нормальном ритме, а поэтому приходиться крутиться».
Вместе с ними пришёл Лёша Алексеев – суетливый малый, но гитарист разноформатный, любитель всяких народных свистулек и жалеек. Последним появился вокалист — Павлуша. Ну, здесь совсем всё просто, так как Разборов и Коваль служили с ним когда-то в ансамбле песни и пляски ракетных войск.
Собрались, оглядели друг друга внимательно и тут началось. Дробилкин стал важно похаживать, задрав голову на всех, поскольку роста он был небольшого, а поэтому выглядело это так, будто состарившийся ребёнок пытается узнать у более рослых детей о перспективах на будущее. Павлуша возьми да и скажи, мол, всё только начинается. Разборов тут же подхватил эту тему и выдал:
— Точнее не бывает: именно в нашем с вами возрасте начинают выпадать зубы и волосы, посещает организм простатит и геморрой время от времени напоминает о том, что надо больше двигаться.
Все это восприняли с улыбкой, понимая, что доля правды во всём сказанном есть. Коваль, похихикав по этому поводу, сказал:
— Если всё получится, мы порвём этот город.
— Или он нас, — скептически вставил Дробилкин, продолжая курсировать по кабинету.
— Нет, мужики, надо пробовать, — Павлуша «загорелся». – Порепетируем и сделаем всех.
Лёша Алексеев тут же схватил из чехла гитару и стал бегать по струнам пальцами, извлекая из неё знакомые пассажи.
Первая же репетиция показала, что порох в пороховницах ещё имеется и надо заметить и не отсырел совсем. Помузицировав два часа, решили, не откладывая в следующий раз устроить «фотоссесию», поскольку надо было думать уже о том, чтобы у коллектива было портфолио. Спустя неделю встретились опять, и оказалось, что у каждого своё понятие о внешнем виде. Разборов пришёл в костюме. Коваль в рубашке и джинсах. Лёша Алексеев в майке с какими-то буквами во всю грудь. Павлуша в свитере на голое тело и с огромной золотой цепью на шее. Дробилкин в безрукавке подбитой мехом. Одним словом, когда сфотографировались и посмотрели на себя со стороны, Коваль Андрей произнёс:
— Да, группа риска в сборе.
— А что? Неплохое название для нашей команды, — подал идею Дробилкин.
Все с ним согласились.
Ну, всякие там организационные моменты я пропускаю, поскольку сегодняшний читатель – это занятый человек и рассказывать ему о том, как и что – пустая трата времени. Стоит только упомянуть, что Дробилкин проявил инициативу и где-то по знакомству напечатал визитки коллектива. Всё бы и ничего, но получились они какие-то мрачноватые и ещё это золотое теснение на тёмном фоне и текст, где значилось следующее:
ВИА «Группа риска»
«Свадьбы, юбилеи, похороны, плюс баян».
Павлуша сразу заявил, что петь на похоронах не будет, мол, не его профиль. Дробилкин стал его уговаривать:
— Паш, ну что там петь? Разучишь «Плач Ярославны», да…
— Я сказал: не буду и точка, — тот был неумолим.
Коваль Андрей укоризненно посмотрел на Дробилкина и сказал, кашлянув:
— Хоть бы посоветовался. Так можно и до инфаркта довести.
— Андрей, не перегибай, — Дробилкин весь ощетинился. – Мы должны использовать любую возможность, чтобы завоевать рынок. И потом, что мы теряем? Похороны стоят примерно столько же, сколько юбилей, с той разве разницей, что юбилей может тянуться, не зная сколько, а похороны – хлоп и закопали. Да мы озолотимся.
Разборов повертел визитку в руках и произнёс:
— Придётся переделать. На праздники, как правило, не зовут тех, кто горбатит на похоронах.
— А как же я? – Дробилкин стукнул себя в грудь.
— Ты исключение и то временное.
Дробилкин не хотел отступать — он стал ораторствовать:
— Вот был случай: мужик–юбиляр под конец собственного торжества решил с крыши спрыгнуть в обнимку с шарами заправленными гелием.
— И что? – Лёша Алексеев перестал терзать гитару.
— Что-что… не справился с управлением. Его так долбануло о стену соседнего дома, что он отпустил шары и летел потом к матушке-земле подобно кулю с мукой.
— Представляю, какое тесто получилось, — мрачно произнёс Павлуша.
— Не то слово, — Дробилкин окинул всех взглядом. – Так вот, приглашённые музыканты уже на следующий день трудились у этого юбиляра на похоронах. А ещё был случай…
— Достаточно, — Коваль поднял руку над головой. – Визитки переделаем и я так думаю, что будем ориентироваться всё же на праздники, а не на…
— Тогда я настаиваю на голосовании, — заявил Дробилкин.
Вверх одержал разум.
Уже через месяц, а это случилось за неделю до Нового года, поступил первый заказ на озвучивание корпоративной вечеринки, намечавшейся где-то за городом. Предстояло работать в ночь с 31 декабря на 1 января. Обрадовались как дети, потому что, несмотря на заверения президента страны, что кризис Россию не сильно покусает, он всё же вонзился в её ягодицы своими жадными зубами, и на праздничных столах у большинства россиян поубавилось салатов. В условиях сползания вниз, любой заработок – это надежда на лучшее. Быстренько собрались, подёргали за струны, и в назначенный час, погрузив аппаратуру в присланный микроавтобус, поехали «делать деньги».
По дороге веселились, травили анекдоты, вспоминали смешные случаи из жизни и это понятно – на кону стояли хорошие «бабки». Одним словом, жизнь налаживалась, и надо было держать только нос по ветру.
Где-то примерно через час выбрались за пределы города и заснеженной дорогой проследовали к гостиничному комплексу, разместившемуся на возвышенности. Микроавтобус подъехал к высокому крыльцу с колонами, подпиравшими крышу шикарного здания, увитую гирляндами огней. Огляделись – место для парковки автомобилей пустовало. Мордатый охранник, переодетый под «снеговика» из-под надвинутого на самые глаза пластмассового ведра угрюмо наблюдал за тем, как приехавшие разгружали аппаратуру. Коваль Андрей постоял, послушал и сказал:
— Мужики, а тишина, какая кругом!
— Ага, — Дробилкина улыбнулся, — мать-природа! Сюда бы на недельку, да на полный пансион.
На входе появился лысоватый мужчина и сказал, приплясывая:
— Приехали? Отлично! Сколько вас? Пятеро? Чудненько! Проходите, располагайтесь… Банкетный зал сразу налево от дверей.
Только-только установили аппаратуру – стала прибывать публика. Музыканты быстренько навели порядок в своей одежде. На этот раз они выглядели ничего: за бутылку водки удалось у костюмера в областной филармонии выпросить пять красных рубах. Когда глянули на себя в зеркало, Разборов хохотнул:
— Артель палачей…
— В этом есть что-то мистическое, — Павлуша провёл ладонью по своей черепушке, которую он раз в неделю тщательно выбривал.
От этого разглядывания их отвлёк лысоватый, он же хозяин заведения, он же главный распорядитель данного мероприятия – товарищ Иннокентий.
— Какие красавцы! Ребята, пора дёрнуть за струны – народ уже топчется без дела. Что-нибудь лирическое из Джо Дассена… А?
— Не вопрос, — Дробилкина направился в банкетный зал. – Сейчас тряхнём диезами и бемолями.
Вышли неторопливо, заняли места за музыкальными инструментами и…
Ну, тут я пропускаю описание того, что и как звучало в их исполнении, поскольку музыку надо слушать ушами, а не читать о ней глазами. Гости сначала вели себя напряжённо, разглядывая музыкантов в красных рубахах. Особенно их притягивал своим видом Павлуша: то ли у него рубаха была самая красная, то ли он кого-то им всем напоминал. Гадать не будем. Постепенно люди свыклись с внешним видом музыкантов и уже не обращали внимания на пролетарские расцветки их одежды.
Наконец Иннокентий пригласил всех к столам. Ведущий, мужчина с мешками под глазами и седыми усами во всё лицо схватил микрофон, и началось действие под названием «Встреча Нового года». После трёх выпитых рюмок, гости освоились настолько, что взгляды их подобрели, и они уже не так настороженно озирались на музыкантов, которые, надо заметить, честно отрабатывали свои деньги, поигрывая фоном лёгкую, приятную музыку.
Разборов сидя за синтезатором, осматривал публику, пытаясь в своей голове уложить то, что за столами восседало восемнадцать женщин и только трое мужчин. Он отметил про себя, что среди всей этой компании были неплохие экземпляры, а поскольку он был мужчина свободный, то соответственно мог себе позволить нырять глазами в женские вырезы, в уме прикидывая ценность их брюликов, призывно сверкавших от него на расстоянии. Кстати, Коваль Андрей тоже заинтересовался тем, что мужчин было мало и, как, только, к ним подошёл хозяин, он спросил у него:
— А где же кавалеры?
— А-а, кавалеры? – Иннокентий пожал плечами. – Может, ещё подъедут? Так-то всё оплачено. Собственно дамы при деньгах и при этом свободные…
— Что все?
— Все, — кивнул хозяин. – Да и зачем им кто-то, когда в карманах монет немеренно? Это вот я в кредиты влез, отгрохал этот комплекс, а они – птицы вольные: хотят — с кем-то, хотят — одни. Я так скажу: им мужики надобны только для одного дела: детей в садики, да в школы отвозить.
— Судя по их виду – они бездетны.
— И это правда, поскольку – это их выбор: рожать или не рожать. Если честно с их деньгами, ещё обзаводиться пелёнками – это нонсенс. Живут в своё удовольствие – крутят мозги мужской части населения и им этого достаточно. Мы же падкие до всего этого, — Иннокентий улыбнулся. – Нам бы работать поменьше, да жрать побольше и чтобы всегда рядом была тёплая женщина. Знаешь, сколько таких желающих наберётся?
— Что-то пока их рядом с ними не видно, — заметил на это ему Коваль.
— Ещё не вечер — подъедут, — Иннокентий подмигнул и засеменил к гостям.
А те уже шарили глазами по танц-полу, выказывая тем самым желание потрясти складками животов под ритмичную музыку. Угадав их настроение, музыканты заиграли шлягер прошлых лет – «Малиновку». Не сговариваясь, люди поднялись из-за столов и образовали круг. Трое мужчин оказались внутри его, и тут началось веселье. Пока всё это выглядело пристойно, поскольку было выпито так себе, если не считать, что ведущий вечера уже клевал носом, мыча что-то непонятное в микрофон. Дробилкина едва видимый из-за барабанов сказал:
— Сейчас что-то будет.
Павлуша кивнул, мол, кого-то принесут в жертву, и этот кто-то будет мужчина. И действительно, представители мужского пола вели себя беспечно. Им всё ещё казалось, что они на этом празднике главные. Вот только с какой стороны? Быть главным хорошо, когда есть куда убежать. А куда бежать им, когда их взяли в тесное кольцо? Всё скрашивала музыка. Она пульсировала, отпугивая дурные мысли, а может наоборот будила их. В любом случае, пока всё выглядело, как выглядело: женщины извивались своими корпусами вокруг трёх особей мужского пола, и им пока этого было достаточно. Мужчины же пытались ногами попасть в такт барабанов. Их глаза ласкали женские тела. В этом было столько самоотдачи, что в какой-то момент перестали танцевать и просто стояли, разводили руками, мол, сколько вас хороших и желанных.
А женщины тем временем приценивались к этим трём типчикам, выставляя про себя им оценки. Судя по всему эти оценки были невысокими, а поэтому круг танцующих вскоре, заметно поредел. Те, кто был помоложе отправились в курительную комнату, оставив троицу кавалеров пятерым тётушкам с массивными животами. Эти видно готовы были и дальше продолжать осмотр представителей мужского пола. Всё бы и ничего, но стоило женщинам приблизить свои располневшие тела к ним поближе, и кавалеры втянули носами в себя ароматы натруженных фигур. Сразу стало ясно, что перекур им не помешает и мужчины не сговариваясь, вырвались из круга, унося в курительную комнату ноги, руки и всё остальное, что составляет единое целое, именуемое человеческим организмом.
Говорят, что танцы приводят в чувства. Судя по тому, как бежали от мясистых партнёрш мужчины, это действительно так. Покинутые женщины потянулись гуськом за ними, мол, мы только начали, а вы уже уходите. Ведущий, поймав мутным взглядом очертания удаляющихся фигур, вдруг объявил о начале весёлых конкурсов, а чтобы участники проявили инициативу, объявил в качестве приза поцелуй. Интересно то, что никто не поинтересовался при этом у усатого шоумена на счёт того, кто будет раздаривать призы.
Итак, мужчины не дойдя до курительной комнаты, опять не сговариваясь, повернули обратно и тут же попали в объятия перезрелых особ. Поднялось кудахтанье, мол, и мы с вами. Музыканты заиграли «Комарово» и ведущий, пошатываясь, широко раскинул руки со словами:
— Ну-ка встали в круг. Сейчас мы с вами поиграем в игру под названием – « Прыгучие зайчики». Надо будет во время танца постараться подпрыгнуть как можно выше. Вот так, примерно… — он попытался показать, но у него ничего из этого не получилось. – Понятно всем?
В ответ женщины стали подпрыгивать как угорелые. Всё бы и ничего, но эти раскормленные особы были на шпильках и сами понимаете, как это выглядело со стороны. Мужчины с настороженностью наблюдали за тем, как тётушки в поте лица балансировали между жизнью и смертью, стараясь, перепрыгнуть друг друга. Было ощущение, что в эту новогоднюю ночь им хотелось забыть о своих весах. На шум и веселье из курительной комнаты подтянулись остальные и с ходу включились в соревнование. Те, кто был помассивнее почувствовали, что такой конкуренции не выдержать, поскольку им противостояли молодые и ногастые, да и более гибкие, чем они. Им бы добровольно отказаться от этой борьбы, но ничего подобного: их как будто надирало и они стали подпрыгивать с таким остервенением, что скоро стало ясно – добром это не закончится. Не прошло и трёх минут, и у самой резвой из толстушек сломался каблук. Она рухнула с матом на пол. За ней ещё две особы с раскормленными попами повторили её «полёт» на паркетный пол. Мужчины смеялись во всё горло, выказывая тем самым своё доброе расположение к этой забаве. Надо заметить, что сами они во всём этом не участвовали. Что-то им подсказывало, что это не их «вид спорта».
Музыканты доиграли песню до конца, и ведущий объявил победителей. Ими оказались две тонконогие особы. На глазах всей компании ведущий предложил им обменяться поцелуями, что вызвало среди мужчин зависть. Те, кто оказался в проигрыше вернулись к столам и стали заливать свою неудачу шампанским.
Всё дальнейшее уже происходило без всяких пауз: пили, танцевали, опять пили и снова танцевали. После того, как прослушали по телевизору обращение президента к россиянам, заголосили, мол, будем живы и веселье продолжилось: к потолку полетели мужские пиджаки и женские накидки. Музыканты, как будто нарочно играли всё быстрее и быстрее. Танцующие визжали от восторга. Некоторые женщины стали раздеваться, а одна самая резвая даже попыталась стащить с себя колготки. Слава Богу, что они у неё за что-то там зацепились.
В самый разгар веселья хозяин заведения отозвал Коваля в сторону и сказал, заглядывая тому в глаза:
— Слушай, надо выручить… Плачу двойной тариф. А?
— А что надо? – Андрей уставился на Иннокентия, через стёкла своих очков.
— Бабы требуют мужиков.
— Как требуют? – Коваль удивился.
— В голос. Их вон сколько, а кавалеров…
— Ну, а я-то чем могу помочь?
— Вот как раз ты и твои друзья и сможете меня выручить. Сейчас танцы закончатся, хватайте по бабе, а то и по две и на второй этаж…
— Не понял, — Андрей растерянно посмотрел на Иннокентия.
— Ну, там у меня номера… всё уплачено.
— Это что ж получается?
— Да не бери ты в голову, — Иннокентий обхватил Коваля за плечи. — Заработаете денег, да и дело доброе сделаете. Вы, что не мужики? Ты смотри, какие женщины: в самом соку… — он повёл глазами на сидящих за столами.
— Не все, — заметил ему на это Андрей.
— Так вам и выбирать. И потом, ваше дело только помурлыкать с ними, а я плачу… Слушай, выручайте…
Коваль неопределённо пожал плечами и сказал:
— Надо с остальными посоветоваться.
Одним словом, сюжет закручивался без всякого сценария. Когда Коваль рассказал всем о разговоре с хозяином, посмеялись дружно.
— И что ему будем отвечать? – Андрей оглядел каждого.
Первым отреагировал Дробилкин. Он сразу же заявил о том, что тариф надо обговорить ещё раз, поскольку он, может быть, возьмёт «шефство» не над одной, а над двумя особами женского пола. Коваль тут же пригласил Иннокентия и обсказал ему при всех о некоторых нюансах. Тот сначала засомневался, рассматривая Дробилкина, мол, тебе бы с одной управиться, но тот его убедил, крепко сжав хозяину своей ладонью руку.
— Ладно, ладно… — Иннокентий поморщился. – Значит за каждую сверх нормы плачу отдельно.
— Сколько? — не унимался Дробилкин.
— Достаточно…
— И всё же?
Иннокентий помялся и сказал:
— Не обижу.
Итак, в устной форме сделка была доведена до логического конца, а точнее до начала. Поскольку теперь предстояло заняться развратом, как объявил Павлуша. Все понимали, что если что-то пойдёт не так, то… Одним словом, сказать не сделать и вот почему. Оказывается, что у каждого из музыкантов на этот счёт уже было своё сформировавшееся мнение и отступать от него, ну просто было не прилично. Учитывая, что все, кроме Разборова находились со штампами в паспорте, возникал вопрос: «А как же всё это согласуется с семейным устоем каждого?» Единственное, что их оправдывало, если это действительно оправдывало, так это то, что всему виной был кризис и желание заработать побольше денег брало вверх над всем остальным и над нравственностью в том числе. Конечно, если бы такое случилось лет двадцать назад, то всем им было бы просто начхать: и на кризис, и на мораль, но теперь, когда седина посеребрила виски, а кому-то старость повыщипывала макушки, приходилось решать задачку с несколькими неизвестными.
Коваль почему-то подумал о двух внуках. Они стояли у него перед глазами, как бы вопрошая: «Дед, а дед…?» Андрей стал отгонять от себя мысли о них.
Павлуша вспомнил свою вторую жену, с которой совсем недавно расписался. Деваха была хорошая: и симпатичная, и работящая, ну и всё остальное, что требуется для мужика. Ему было нехорошо от того, что вот-вот предстояло сделать, а поэтому чуть было не пошёл на попятную, но разглагольствования Дробилкина его успокоили, мол, один раз живём. Ну, то, что один — это понятно. А вот что это за жизнь, когда в карманах пусто? Тут или – или.
Лёшка Алексеев воровато прятал от всех глаза. Его сыну только вчера исполнилось двенадцать лет. Обидно: обещал ему купить что-то ко дню рождения, а тут, как назло, наступила «чёрная полоса». Теперь-то он реабилитируется, но цена этой реабилитации будет вот такой…
Ну, с Дробилкиным было ясно с самого начала. Даже когда Разборов решил пошутить, всё ещё не веря в происходящее, и брякнул ему, что после «девочек» придётся спать с мальчиками, тот округлил глаза и выдал так: «Да хоть с самим чёртом, только бы заплатили».
Вот и получалось, что из их компании только Вадим мог себе позволить «разговеться», да ещё за это и получить деньги. Замечу, что тут тоже были свои проблемы. Во-первых, Разборов не мог заниматься сексом, если душа его была против, а она-то как раз и восстала и не допускала даже мысли о том, чтобы он, пусть даже из-за непонятной мужской солидарности, должен был что-то там кому-то в постели. Во-вторых, Вадим был не совсем ещё потерянный человек и мечтал ещё встретить на закате своей жизни ту единственную и долгожданную. Теперь же получалось так, что он её эту самую единственную и долгожданную просто предавал. Нет, конечно, можно было сделать вид, что ничего страшного и всё такое. Но куда девать воспитание? Оно высвечивало красной звездой, и от него уже нельзя было так просто откреститься.
Н-да ребус получился ещё тот.
Ребус ребусом, но время шло, и особи женского пола стали выказывать хозяину заведения своё нетерпения, мол, деньги получил – гони продолжение. Иннокентий дал отмашку музыкантам. Дробилкин перекрестился и шагнул нетвёрдой походкой в сторону восседающих за столами женщин. Он был немногословен: ущипнул первую подвернувшуюся ему под руку попку. Слава Богу, что она была женской. Её хозяйка отреагировала и у них завязалась беседа. Замечу, что женщину рост Дробилкина нисколько не смутил. Пока это музыканты обсуждали между собой, тот успел подцепить вторую жаждущую продолжения Новогодней ночи и, подмигнув Ковалю, подался на второй этаж. Андрей покачал головой и сказал:
— Наш пострел везде успел.
Только он высказался, к нему подлетел Иннокентий и в ухо прошептал:
— Слушай, на тебя прокурорша запала. Говорит, мол, подай мне этого усатого пузана.
— Прямо так и говорит? – Андрей удивлёно посмотрел на хозяина заведения.
— Вот истинный крест.
— И какая она из себя?
— Да вон с вырезом на спине до…
— Понял, — Коваль улыбнулся в усы. – Я пошёл.
Иннокентий радостно воскликнул:
— Давай, давай… А вы чего топчетесь? – он посмотрел на остальных музыкантов.- Деньги получили? Надо отрабатывать. Пошли ребятки, пошли, а то скоро утро.
Павлуша подцепил ногастую девицу с шикарным шнобелем, объяснив свой выбор так:
— На аномалию потянуло.
— Самых выструганных разобрали, — пожаловался Лёша Алексеев. – Как потом сыну в глаза смотреть буду?
Разборов не стал долго с собой вести дискуссию насчёт того как это: плохо или хорошо. Он подсел к вальяжной особе с двойным подбородком. Та искоса посмотрела на него и спросила:
— Хочешь меня?
— Жажду, — соврал ей Вадим.
— А не испугаешься?
— Эх, мать, нам ли этого бояться?
— Ну, смотри – я тебя предупредила.
Все кто остался без мужского внимания стали от досады пить, не закусывая, бросая вопросительные взгляды на хозяина заведения. Иннокентий только стрелял глазами, мол, всё ещё будет, надеясь на троих мужчин, которые по непонятно пока какой причине остались невостребованными и сейчас пытались напиться в стельку, гогоча в своём узком кругу. Только он о них подумал, как чьи-то крепкие руки с длинными накрашенными ногтями оттащили их от столов, а потом и вовсе принудили подняться в номера на второй этаж.
«Н-да, вот что делает с нами мировой экономический кризис» — рассуждал Коваль, наблюдая за тем, как прокурорша разделась и пьяной походкой направилась в душ.
Примерно о том же размышлял и Дробилкин, заявив своим партнёршам, что хотел бы убедиться, что те умеют владеть своими телами. Он включил ритмичную музыку и женщины стали ему демонстрировать, на что способны их организмы. Они так увлеклись этим занятием, что забыли про Дробилкина. Никогда он ещё не видел лесбиянок в такой близи от себя. Женщины от танца перешли к ласкам. Дробилкина от их откровений даже бросило в жар, и он отвернулся – ему было ну просто и хорошо, и неудобно, поскольку во всём этом участвовал как зритель, хотя деньги получил совсем за другое.
У Павлуши в номере происходило всё иначе. Он первым залез под душ. Его «избранница» долго томилась под дверью. Ей, всё казалось, что этот бритоголовый вот-вот позовёт её к себе, и они займутся любовью прямо там. Ничего подобного: Павлуша тянул время, напевая: «Cпи моя радость усни…» Вы знаете, подействовало. Эта «аномалия» с выразительным шнобелем отрубилась.
Лёшка Алексеев решил продемонстрировать свои пальчики, устроив удивительный массаж толстозадой молодухе. Та вошла в такой экстаз, что кончала раз за разом и всё с криком и какими-то всхлипываниями о том, что жизнь прекрасна, когда всё так, как сейчас. Лёшка если честно был рад такому её состоянию, поскольку отпадала надобность во всём остальном, и теперь он мог честно посмотреть в глаза собственному сыну.
В самом затруднительном положении из всех пятерых оказался Разборов. Его «бабулька», как только они переступили порог номера, заявила:
— Ну, теперь держись! Сейчас мамочка из тебя сделает послушного медвежонка. Иди ко мне шалун!
— А в душ?
— Зачем?
— Для гигиены.
— К чёрту… всё к чёрту. Я твоя гигиена…
— А зубы почистить?
— Дурачёк, у меня их нет, — «бабулька» пальцами вытащила из своего рта вставные челюсти.
— Ого! – Вадим с ужасом уставился на зубы в её ладони. – А интересно, у вас только это искусственное или есть ещё что-то в этом роде?
«Бабулька» хохотнула, озорно вращая глазами:
— Остальное всё у меня натуральное. Возьми меня мой несмышлёныш, — она потянулась к нему.
Разборов тут же скривился, щупая свой живот.
— Что с тобой? – «бабулька» встревожилась.
— По-моему… диарея, — соврал Вадим. – Где тут…?
— Там, мой засранец, — она показала рукой на дверь в ванную. – Ты там не долго, а то я остыну.
Минут десять Разборов «охал» и «ахал» на унитазе, имитируя полное расстройство своего желудка. Когда ему это надоело, он крадучись выглянул из ванной. Его «объект» спокойно лежал на широкой кровати в одних чулках, широко разбросав толстые ноги. Зрелище было страшное. Вадиму это напомнило что-то из области заграничных триллеров, где в конце фильма главному герою предстоит всё это съесть. Только он об этом подумал, его тут же стошнило. Полоскало отменно. Когда желудок опорожнился, Разборов на дрожащих ногах вышел из ванной. «Объект» тут же ожил и с участием посмотрел на него со словами:
— То понос, то золотуха… Ну, какой может быть секс? Давай-ка лучше я тебя начну лечить. Ты головой-то не крути – сейчас быстренько тебя поставлю на ноги. Сам-то женат? В разводе? Вот видишь, как тебе не повезло – от женщины отвык. А как давно ты без женской ласки? Восемь лет? А лет сколько самому? Сорок семь? Ну, разве это возраст? Вот мне – шестьдесят два, а я вся как пружина. Да, растянутая, но ноги ещё держат. А почему? Потому, что жизнь люблю. Понятно? А вот ты её не любишь. Жены нет? Нет. Меня испугался? Испугался, испугался. Ну, что ты есть на данный момент? Так кружево какое-то. И не спорь со мной. Запомни, секс – это когда каждый день. Когда на день по два раза – это норма, но ею лучше не злоупотреблять. Теряется вкус, а однообразие поз сводит к нулевому результату желания. Ещё необходима игра. Фантазии – это то, без чего секс не имеет смысла. Однажды у меня был бой-френд. Так вот по этой части ох и выдумщик, каких поискать и мог так долго держать меня в экстазе, что крышу сносило напрочь. Я поинтересовалась у него, как-то, мол, откуда такая выносливость. Знаешь, что он мне ответил? Говорит, что во время секса думает о деньгах. Да, я ему платила и платила достаточно, но этот гад спускал всё заработанное на молоденьких шлюх. Возникает сам собой вопрос: «Кем я была для него?» Всем, но только не женщиной. Обидно… Ну, чего застыл? Где болит? Да не бойся я лучший врач города. У меня только «шишки» лечатся. Их лечу, значит, и тебя на ноги поставлю. Бледненький какой ты… Нет, тебе надо обязательно обзавестись бабёнкой и чтобы она всему была обучена. Скажу так, что от молодых проку никакого. Подбирай себе женщину со стажем и если повезёт с наличными. Вот тогда и диарея и токсикоз перестанут посещать твой организм. Сейчас дам тебе лекарство — выпьешь.
Утром все разъехались. Музыканты с помятыми лицами загрузили аппаратуру в микроавтобус. Охранник всё ещё ряженный под «снеговика» угрюмо наблюдал за отъезжающими. Иннокентий крутился, как ужаленный и всё вещал потускневшим голосом о том, что всё прошло чудненько. Дробилкин на прощание сунул ему в ладонь старую визитку, где было написано следующее:
ВИА «Группа риска»
«Свадьбы, юбилеи, похороны, плюс баян».
Февраль 2009 г.