На дне моря лежала бутылка. Темная, беспросветная. Нельзя понять было, что внутри: вино, любовное послание, просьба о помощи. Бутылка поэтому была как бы и не бутылка: просто тара, отслужившая когда-то свою похмельную службу, валялась бесхозно в морской пучине. Очень ей повезло с обществом трезвенников: акулы без интереса проплывали мимо, селедка игнорировала находку, морской конек имел другой конек – никто даже не пробовал остограммиться. Селедка, случалось, могла с бутылкой пересечься– только тогда не песни ей под водочку, а под шубой кранты.
Спокойно лежала бутылка, никто ее не домогался, никто не упрекал во всех возможных грехах типа одна она виновата в том , что вчера произошло, а также и в том, чего из-за нее не происходило, но должно было произойти. Не сильно она и расстраивалась из-за личной невостребованности. Подумаешь, кальмар воду мутит, а сам ни рыба, ни мясо. Такие на крючок мгновенно попадали и скоро ласты откидывали. Ну , может, и не совсем ласты, а другие жизненно важные органы, только итог один был – светлые воспоминания общественности.
Душу наизнанку не выворачивала – зачем в бутылку лезть? Что у ней там внутри творилось, не особенно раскрывала, но намекала : если и вынут кишки из кого, то, извините, сами понимаете… Кальмаров в салатах поедали, селедки в бочках мариновались , коньки сами коньки откидывали, только одна она, темная бутылка, на прежнем месте оставалась – вечная.
Хоть не грозит бутылке просветление, зато всем кранты придут, а ей никогда…