«Меня зовут Андрей Волин. Я – писатель» — именно так я обычно начинал свои интервью для журналов, газет или телевизионщиков. Энциклопедия фильмов ужасов и фантастики. А вчера ко мне пришел один парень из «Мира Фантастики», он сообщил, что пишет статью про пост советский хоррор и моя персона – одна из ключевых. Он поставил на стол в общем зале психушки маленький диктофон и попросил меня представится.
— Меня зовут Андрей Волин. Я – шизофреник, – проговорил я.
Парень (ему было лет двадцать, не больше, а может и меньше) нервно улыбнулся. По его неуверенному, бегающему взгляду я понял, что он испуган. Еще бы, общаться с пациентом психиатрической больницы было не самым увлекательным занятием.
Мы говорили с ним не долго, поскольку желание уйти парень не смог перебороть. Хотя и старался. Я, отвечая на вопросы, уже видел свою фамилию в статье «Русский хоррор»: «Писатель Андрей Волин, недавний лучший писатель хоррора во всем СНГ, еще долго будет вселять в нас страх своими историями. Но эти истории оказали на него ужасное влияние – он сошел с ума. В этом кроится опасность писательства: вовлекая себя в ужасную историй, вы рискуете никогда из нее не выбраться», лично я дописал бы в конце: «Так что дети, становитесь космонавтами, пожарниками, военными, милиционерами и бандитами, но никогда… Повторяю – НИКОГДА не становитесь писателем. Это опасно, минздав предупреждает».
Паренек из «МФ» ушел, но мысли о моем прошлом, – больная тема, которую он пробудил, – не покинули меня вслед за ним. Они остались.
Ну что ж, коли прошлому хочется меня помучить, пускай. Я это заслужил.
И так, меня зовут Андрей Волин, и когда-то я был писателем. Довольно не плохим, как мне кажется. У моих книг были рекордные тиражи, их печатали за границей, их читали десятки миллионов людей, их экранизировали, их обсуждали на телешоу, на них писали огромные рецензии в самых популярных журналах, вроде того же «МФ». Я был так же популярен, как и мои книги. Меня тоже покупали и обсуждали…
А когда-то, еще до признания и популярности, я только мечтал, чтобы кто-нибудь из посторонних людей сказал: «О, а вы читали Андрея Волина? Этот парень скоро переплюнет самого Стивена Кинга!». Но долгое время я не слышал ничего подобного. После публикации второго романа (самого важного в моей жизни) я зашел в книжный магазин и увидел на полочке книгу со своим именем. Гордость переполняла меня, и вдруг подходит к моей книге молодой парень, берет ее в руки и говорит своему приятелю, который чуть постарше: «Смотри! Волин! Говорят, неплохие ужастики пишет». Тогда я улыбнулся, купил «Песнь Кали» Дэна Симмонса и отправился в свою малюсенькую квартирку, задрав нос, словно король вселенной.
Еще до третьего романа я повстречал Лену. Чертовски привлекательная девчонка, голосующая на выезде из города, сразила меня одним взглядом. После, ее взгляд стал только прекраснее, она пользовалась глазами получше, чем любой актер, имеющий несколько «Оскаров». Лене я бы дал штук десять… В тот раз мне сильно повезло, поскольку помимо меня все ехали слишком быстро, чтобы заметить самую прекрасную девушку на планете. А моя «копейка» просто не могла ехать больше пятидесяти в час (спасибо ей за это).
— Спасибо, – сказала девушка, усевшись на переднем сидении, когда я даже не успел осознать, что ударил по тормозам.
— Это тебе спасибо, – ответил я.
— В смысле?
— Спасибо, что забралась в эту развалюху.
Она улыбнулась и я прочитал в ее взгляде: «Дурачок, я села сюда только из-за тебя. Так что езжай, пока я не передумала».
И я поехал.
Потом мы поженились. Потом ко мне пришла слава. Потом родился Дениска… Потом я попал в психушку.
Сюда меня направил суд, вместо тюрьмы. Довольно неплохо, правда? Ведь меня обвиняли в убийстве, а за это дают не малый срок. Но для меня самым приемлемым наказанием была бы смертная казнь. Это невыносимо больно, когда ты осознаешь, что безумен.
Моей жене тоже было больно, когда она узнала о моей болезни.
О, к слову, «моя жена» сказано слишком громко, с недавних пор к этому словосочетанию следует прибавлять «бывшая», или «экс», как вам угодно. Мы развелись месяц тому назад, когда я уже прибывал в клинике.
Мой доктор, мужчина преклонного возраста, с венком седых волос и взглядом скрытого психопата, не вызывает доверия. Но его утешительные слова порой дают мне самое необходимое – надежду. Он говорит, что я иду на поправку. Я и сам это вижу, мои видения больше меня не посещают, несуществующий человек, который существенно попортил мне жизнь, тоже не появлялся, словно он выполнил свою миссию на этой земле и отошел в мир иной. Порой мне кажется, что вокруг лечебницы возведена невидимая стена, не пускающая ко мне этого человека. Наверное, это очередная иллюзия. После лекарств, которые я принимаю, мне трудно думать, скорее всего, суть в них, в лекарствах. Может, они помогаю. На самом деле меня это не интересует, главное – мой выдуманный враг исчез, словно его и не было… черт, а его ведь и не было! Мне трудно свыкнутся с этой мыслью. Боже, как он был реален! Я видел его, слышал, ощущал… а на самом деле он не существует. Я и не представлял, как страшна шизофрения, хотя подробно описал ее в одном из своих романов.
Как же трудно поверить в собственное безумие!
Однако я чувствую поддержку. Ко мне приходят друзья, круг которых существенно сузился после того, как я попал сюда, а еще наведывается Лена, хотя после того, что я ей причинил это странно. Я прошу ее привезти Дениску, ему скоро восемнадцать месяцев, но она отказывается. Говорит, что наш сын уже произнес «мама», поздновато, наверное… я в этом не очень понимаю, но обидно, что все это проходит без меня. Тем не менее, согревает то, что Лена говорит «наш сын», это приятно.
Еще недавно ко мне приходил брат. Он тоже писатель. Мы с ним проговорили целый час. Брат рассказал, что его новый роман точно будет шедевром. Я надеюсь и верю.
Ну да ладно, настоящее не имеет значения, покуда катится в пропасть будущего, а что имеет значение, так это прошлое, потревоженное визитом паренька из «Мира Фантастики». То время, которое поддается анализу, но не исправлению. Мое прошлое, если опустить детство и юношество, было прекрасным. Только недавно я отошел от шока, от осознания того, что жизнь может так круто завернуть.
Итак, огрызком карандаша я начинаю выводить в тетради историю, которая стала моим личным апокалипсисом:
«Все началось самым обычным утром, когда я был в загородном доме. Жена…
ЧАСТЬ 1
Глава 1
Жена и ребенок остались в Киеве. Я часто приезжал в домик у озера, как я его называл, чтобы побыть наедине, поразмыслить. Особенно часто это случалось в периоды творческого «затыка», когда в голову не приходит ни одна путная идея, а если и приходит, то не ложится на бумагу.
Сейчас был именно такой период, и, надо сказать, в этот раз он затянулся. Я очень надеялся, что это затишье перед бурей.
Здесь царило спокойствие. Ни одного дома в радиусе километра, ни телевизора, ни телефона. Только я и книги, и еще старая печатная машинка в кладовке, да пачка горчичного цвета бумаги, на всякий случая, если вдруг прорвет. Мобилка ловила здесь слабый сигнал, скорее, к сожалению, нежели к счастью. Но на время моего пребывания в домике у озера я вставлял симку, номер которой есть только у жены. Ах да, теперь еще и у брата.
Артем Волин, мой старший брат, после смерти родителей долгое время пропадал. Долгое время – это четыре года. Я даже не знал, жив он, или нет. Брат объявился только месяц назад, позволив мне вздохнуть с облегчением. Оказалось, Артем жил в Чернигове, пил все четыре года, и вообще думал, что жизнь закончилась. Так случается, когда умирают близкие, даже если этих близких ты ненавидел. Особенно если ты их ненавидел, ведь тогда ты испытываешь вовсе не те чувства, которые ожидал испытать. Ненависть порождает подсознательное желание смерти тому, кого ты ненавидишь, а когда желание становится реальностью, ты вдруг понимаешь, что чувствуешь не удовлетворение, что с твоих плеч не упал тяжкий груз, а напротив, взвалился еще больший. Ты чувствуешь пустоту и вину за их смерть, которой ты желал. Артем ненавидел родителей и он вовсе не пытался скрывать, что желает им смерти, поэтому уже через день после того, как они попали в автокатастрофу, открыл для себя удивительную вещь – ему их не хватает. С ними связана его молодость, его детство, оно не получилось беззаботным, но детское непонимание делало его немного проще. Когда мы растем, получаем ненужные знания и заботы все становится куда сложнее.
Слава Богу, Артем выжил и дал о себе знать.
Он был первым из нас, кто начал писать, ему я обязан избранным путем. Хотя, мне кажется, не войди я тогда на кухню и не застань его за написанием рассказа, судьба все равно привела бы меня к творчеству. Но этого мы не узнаем. А в тот раз, на кухне, когда я спросил у него: «что ты делаешь?», он ответил: «творю». Его глаза при этом так горели, что мне стало интересно. Я попросил почитать. Он дал. Потом еще, еще… И в один прекрасный день мне самому захотелось попробовать.
Получилось.
Но ирония в том, что я превзошел Артема. Он первым добился печатной публикации в одном советском журнале, но потом было долгое затишье. Уже в независимой Украине Артем написал три романа. Не один из них не был опубликован. Я же, в 1994 опубликовал свой первый роман. Он назывался «Власть», это был не совсем ужастик, скорее, что-то мистическое. Роман не произвел фурора, но тогда мое имя впервые засветилось в литературных кругах. Последующие мои произведения были все успешнее и успешнее. Тогда как Артему везло меньше. Первый его опубликованный роман, «Время смерти», сожрали критики, второй, «Осень в красном», был поуспешнее, но так же подпорчен отзывами критиков. Вообще, его писательская карьера балансировала над пропастью, книги печатались неохотно, и читали их паршиво. Проскакивали удачные романы, но…
Словом, Артем Волин боролся за место под солнцем, как и все мы.
Этим летним утром, характерно спокойным для здешних мест, я выбрался к озеру, чтобы полюбоваться гладью зеленоватой воды, где частенько гуляла моя муза. Воздух был свежим, откуда-то со стороны леса, что находился с противоположной стороны домика, доносилось пение птичек, роса мочила мои кроссовки, но по этому поводу я не испытывал дискомфорта. Все было приятно и действовало на меня как таблетка хорошего успокоительного, после городской суеты и затхлости.
Подойдя к берегу, я присел и взял в руку пригоршню мелких камушков, а затем принялся пускать «жабки».
Ударяясь о поверхность воды «жабка» прыгала дальше, разнося круги водного эха.
Озеро – мое любимое место. Именно из-за него я купил этот домик. Тут было все: моя двухэтажная деревянная хибарка находилась как раз между озером и лесом, а вокруг пустые земли, тут был свежий воздух, тут была тишина, которую не смел нарушить шум машин (дорога находилась слишком далеко), тут был покой.
Наверное, природа и постель – два единственных места в мире, где бездействуя ты можешь получать удовольствие. Все остальное требует усилий, но здесь… здесь блаженное состояние души непоколебимо, здесь ты сам.
Очень редко сюда заезжала какая-нибудь машина, кроме моего внедорожника, практически никогда. Но сегодня было особенное утро, я услышал звук приближающегося урчания двигателя.
Повернув голову направо, я увидел скачущий по кочкам «Ауди 80», водитель, судя по всему, был пьян, поскольку не очень-то попадал в колею, проложенную колесами моего «Митсубиси».
Я поднялся с места, освободил руку от оставшихся камушков и направился к дому, не отрывая взгляд от приближающейся машины. У меня и в мыслях не было, кто это может быть. Во всяком случае, никто из моих знакомых не ездит на «Ауди 80». Возможно, кто-то заблудился, но мне казалось, что здесь даже заблудится некому.
Почему-то мне вспомнилось, что именно на такой машине разъезжал один из моих персонажей, а именно Владимир Смертин, из романа «Наставник».
В тот момент, когда я поднялся на крыльцо, «Ауди» уже остановилось возле дома. Дверь водителя открылась и из машины выбрался мужчина. Он был одет не по летней погоде, в черные брюки, посеревшие от грязи и пыли туфли, и серый пиджак на мятую светло-голубую рубашку. Мужчина выглядел уставшим, что объясняло его неумелое вождение, скорее всего он приехал из далека. Взгляд его, несмотря на усталость, выделялся вполне бодрой злостью. И смотрел он этим взглядом на меня. Грубые черты его лица украшала щетина, а сломанный нос придавал вид бывалого костолома. Лицо мужчины определенно было мне знакомо, но я никак не мог вспомнить, где я его видел.
— Доброе утро, – поздоровался я, пытаясь приветливо улыбнуться. Мне не очень-то это удалось, судя по тому, что вид костолома не изменился.
— Не больно оно доброе, – услышал я грубый голос заядлого курильщика. Голос, еще больше укрепивший мою уверенность в том, что я знаю этого человека.
Я стоял на крыльце, с той же глупой улыбкой и ждал, когда, наконец, он заговорит и объяснит мне, какого черта ему здесь надо. Но он, по-видимому, ждал, когда я сам это спрошу.
— Чем могу помочь? – наконец спросил я.
Мужчина изобразил жалкое подобие улыбки, которая сделала его лицо еще более отталкивающим.
— Вы – Андрей Волин, верно?
— Да.
— Хорошо, мне нужно решить с вами одно дело. Очень важное дело.
— Это какое же? – удивился я. Мне не хотелось, чтобы этот мужчин подходил ближе, тем более, чтобы он заходил в мой дом. Честно говоря, он немного пугал меня. Ведь случись что, никто не будет знать. Мое мертвое тело будет лежать здесь до тех пор, пока Лена не начнет волноваться…
Я прогнал глупую, ничем не обоснованную мысль.
— Кто вы? – спросил я.
— Давайте пройдем в дом, Андрей. Поговорим как нормальные люди. У меня важное дело, я измотан долгой поездкой. – Странный взгляд гостя не хотел открывать мне свою тайну. Его намерения оставались для меня загадкой, но инстинкт говорил, что они отнюдь не добрые. – Давайте пройдем в дом, – тон его приобрел повелительные нотки.
Мне ничего не оставалось, кроме как подчинится. Что-то подсказывало мне, что на просьбу уйти он не согласится.
Звук внезапно захлопнувшейся двери заставил меня вздрогнуть. Я испугался, что непрошеный гость заметит это проявления напряженности. Он заметил, расплывшись в уродливой улыбке.
— Кто вы? – повторил я свой вопрос после небольшой паузы.
— А почему такой бедный интерьерчик? У вас ведь, должно быть, достаточно денег.
Увильнув от вопроса он немного помог мне, поскольку страх, вызывающий нервную дрожь, уступил место злости, которая придала мне смелости, или, скорее, безрассудства.
— Кто вы? – мой голос стал жестче.
— Что, даже чаю не предложите?
Казалось, этот человек намеренно доводил меня до грани. Что ж, если так, ему это удалось.
— Или говори кто ты такой, или убирайся отсюда к чертовой матери! – выкрикнул я, чувствуя жаркий приплыв ярости.
— А не-то что? – насмешливо спросил мужчина в грязных туфлях. – Мы одни здесь. Я убью тебя, никто ничего не узнает.
Эти слова уняли мою смелость (безрассудство). Я почувствовал себя юнцом, которого поставили на место. Слово «убью» казалось для этого человека таким же простым, как для меня «пописаю».
— Не бойся, – улыбнулся он, – я тебя не трону. Я ведь по делу здесь.
— Чего ты хочешь? – я старался унять дрожь в голосе, но не уверен, что у меня это получилось. Пришлось признать, что этот человек сумел обезоружить меня одним словом, как одним выстрелом.
— Ты знаешь, кто я? – спросил он.
— Откуда мне знать?
— А ты подумай, Андрей. Подумай. – Он вновь оскалился, будто пародируя урода из какого-нибудь фильма про… про уродов. – «Ауди 80», Разбитый нос… «Устрашающие черты его лица таили в себе жестокость и полное безразличие к человеческой жизни; он стал бы любимым гладиатором Колизея, если бы родился в те далекие времена, когда убийство приводило публику в восторг…».
Я с удивлением понял, что он цитирует меня. Его слова – отрывок из книги «Наставник», тот абзац, где я описываю Владимира Смертина. Убийцу.
Мне стало не по себе. Я понимал, что передо мной псих, возможно, свихнувшийся фанат, и от этого понимания хотелось кричать.
Но никто не услышит мой крик.
— Что за бред? – спросил я, удивляясь хриплости своего голоса.
— А, узнал. Да, Володя меня зовут. И я здесь, чтобы кое-что сделать. Не стоит меня огорчать, Андрюш, ты ведь знаешь, я страшный человек, и сейчас я немного взвинчен после дороги…
— Да ты псих, – не стоило мне это говорить, но абсурдность ситуации лишала меня возможности трезво думать.
— Полегче. Это последнее предупреждение. – Он состроил гримасу злости, которая подходила его лицу более всего. – Ну-ка сядь.
Я хотел было возразить, послать его куда-нибудь, туда, где темно и воняет, но сумел удержаться. Лучше не трогать этого сумасшедшего, в любой момент он может сорваться.
— И так, я приехал, чтобы ты сделал кое-что для меня.
— Что?
— Ты напишешь роман… хороший роман… и отдашь его мне, а я опубликую под своим именем. Но смотри мне, если роман окажется никчемный, ты пожалеешь. Понял?
— Ты просишь…
— Я не прошу, просят у друзей. Я тебе говорю, а ты делаешь. Понял?!
Я хотел было возразить, сказать этому уроду, чтобы он взял свое «дело» и валил от сюда к чертям собачим. Но желание поскорее расстаться с этим психом взяло верх. А если я буду возражать, он задержится здесь дольше, это я уяснил.
— Вижу, понял. Но чтобы дошло лучше я тебя предупрежу. Не думай, что все закончится, когда я покину твой дом. Все только начинается и тебе предстоит встретиться со мной еще не один раз. Если ты меня проигнорируешь, я применю рычаги убеждения – я спалю этот дом. Будешь игнорировать дальше – сломаю тебе ногу. Позвонишь в милицию – будет больно твоей жене. И последнее – если через четыре месяца роман не будет лежать на моем столе я убью твоего сынишку. Так что…
Я не стал слушать до конца, злость закипела во мне до предела и, с криком я выплеснул ее на сумасшедшего урода прыгнув на него, желая перегрызть его поганую глотку… Но он увернулся и уже в следующий миг к моему лицу несся его кулак.
Удар был на столько сильный, что я так и остался сидеть на полу, корчась от боли.
— Я сильнее тебя, Андрей. Лучше бы тебе это уяснить. – Он закурил. – У тебя четыре месяца.
Он направился к выходу, но, уже стоя на пороге, обернулся.
— Начинай сейчас.
Когда он скрылся за дверью и его «Ауди» умчало по бездорожью лишь одна мысль была у меня в голове.
Я убью его.
Глава 2
Спустя каких-то полчаса мысль, рожденная в ярости, улетучилась, словно ее и не было. Теперь мне показалось, что все это смешно и невероятно, я даже улыбнулся прошедшим событиям. Но расслабляться полностью не стал.
Когда тебе говорят, что не стоит звонить в милицию, первое, что приходит тебе на ум – позвонить в милицию. Я бы, наверное, так и сделал, но не имел представления как звонить туда с мобильного. Поэтому, лучшим решением для меня было уехать домой. И уехать как можно быстрее. Хотя я и успокоился, уверится в том, что с Леной и сыном все хорошо было не лишним. Да и мне вдруг захотелось компании людей, пусть даже не близких, просто в людном месте чувствуешь себя в безопасности.
Я закрутил вентиль газового баллона, позакрывал окна, замкнул дверь и уже через минуту вывел из гаража внедорожник.
К моменту, когда я выехал на трассу, солнце доползло до высшей точки и принялось жарить все вокруг, словно проводило природную термообработку мерзких людских душ. Было градусов сорок по Цельсию, хотя казалось, что все пятьдесят.
Обычно, дорога до Киева отнимала у меня минут сорок. В этот раз я пересек границу города на десять минут раньше, и если бы не пробки, был бы дома уже в десять минут второго. Тем не менее, к подъезду я подъехал в без пяти два.
К тому времени, когда я заглушил мотор и поднялся на свой этаж утренние события, мой страх, ненависть и сумасшедший на «Ауди 80» затуманились, превратились в страшный сон и потеряли всякое сходство с реальностью. Большой город, потоки людей и машин, придавали ощущение безопасности, заставляли поверить, что даже если этот псих и не был моим сном, он ничего не посмеет сделать в бурлящей жизнью реке мегаполиса ни мне, ни Лене, ни Дениске.
Здесь мы не одни.
Едва перешагнув порог, я позвал Лену. Но ответа не получил. Естественно она принимает душ. Моя жена была человеком, который любит чистоту. Нет, это была даже не любовь, скорее – мания. Я больше не встречал людей, которых можно приревновать к чистоте. Ее я ревновал. Поэтому ее местонахождение не вызывало у меня подозрений, в подобные дни, когда на асфальте можно свободно жарить яйца, она принимала душ от пяти, до восьми раз.
Ну, и как ее не ревновать?
Я прошел по небольшому коридору, половину площади которого занимала антресоль, тянувшаяся вдоль стены, аж до входа в зал. Обычно, в зале забавлялся Дениска. Он часто оккупировал территорию между кушеткой и телевизором, где постоянно разбрасывал свои игрушки, на которые я тщетно пытался не наступать. В игрушках, я думаю, мой сын не чувствовал недостатка. Как ни старались мы с Леной его не баловать, у нас ничего не получалась. Такова уж доля родителей.
Но на белом ковре не было ни моего сынишки, ни хотя бы одной его игрушки, если конечно не считать оторванной головы какого-то солдата-инвалида. Зато телевизор работал, шел выпуск новостей, в верхнем правом углу горела красным надпись «БЕЗ ЗВУКА».
— Лена, – вновь позвал я жену, но ответила мне все та же тишина. Как бы удивительно это не звучало, но в квартире на самом деле царила тишина. Я различал, как практически бесшумно работает на кухне холодильник, как по часам над телевизором перемещается секундная стрелка, шум машин доносился лишь слегка, словно дорога находилась не прямо за окном, а где-то далеко-далеко…
Я заволновался, особенно когда осознал, что не слышу того, что должен слышать – звук падающей воды из ванной. Ведь я наверняка знал, что Лена не принимает холодных ванн, а в горячей воде в такую жару не полежишь.
Что-то не так. Определенно.
Для меня вдруг стало очевидным, что во всем этом замешен сумасшедший, который угрожал мне утром. Я просто чувствовал, что это он, и это чувство вызвало во мне ту ярость, над которой я еще недавно смеялся.
Не думай, что все закончится, когда я покину твой дом.
Я нервно сглотнул слюну.
Опустив взгляд, я заметил, что стою обутый. Во мне тут же сработал какой-то механизм, назывался он, наверное «сними ботинки, идиот!». Лена не любила, когда кто-нибудь ходит по дому в обуви, и за годы совместной жизни я это хорошо уяснил.
Только вернувшись в коридор я осознал, какой я тупица! В углу, который образуют стена и торец антресоли, стояли туфли, когда-то, наверное, черные, но теперь посеревшие от грязи и пыли. Знакомые мне туфли.
Он здесь – эта мысль погнала по телу дрожь, волоски встали дыбом, нервы натянулись до такой степени, что если бы сейчас кто-то позвонил в дверь, они бы разорвались. Все и сразу.
Этот псих понял, что мне наплевать на его угрозы, и решил действовать сразу… Какой же я кретин!!!
Мысль о том, что в моем доме есть посторонний породила инстинктивное желание вооружится. Я не хранил дома оружие, и по тому, что не любил его, и по тому, что в доме живет ребенок, поэтому лучшим средством обороны был кухонный нож.
До кухни я добрался как можно тише и, достав из набора ножик побольше ощутил, как по телу прокатилась приятная волна уверенности в себе. Я стал еще рез обходить квартиру, теперь, более тщательно.
Внезапно из спальни донесся посторонний звук, скрип, затем… кашель!
Я помчал туда и, ввалившись в комнату, издал яростный крик, с которым, вероятнее всего, выясняли отношения наши предки неандертальцы. Уже в следующий миг ярость на моем лице сменило удивление, а потом и вовсе неловкость.
Моей будущей жертвой оказался Артем. Он выходил из балкона и уставился на меня, как на голодного вождя племени людоедов.
— Я тоже рад тебя видеть, – проговорил Артем и мы рассмеялись.
Глава 3
Уняв свою неловкость перед старшим братом, я отправился на кухню, чтобы сварить кофе. Мы сели за стол и разговорились.
Артем рассказал, что Лена с малышом поехала к своей маме в Чернигов, позволив брату остаться у нас. Еще бы не позволить, прошлый раз мы виделись с ним совсем не много, и я горел желанием говорить с ним хоть весь день и всю ночь. Меня действительно интересовали подробности происходящего в те четыре года его отсутствия, а еще – его планы на будущее. В общем все, что связано с ним. Артем был единственным моим живым родственником.
— А почему ты разгуливал по дому с ножом? – осведомился Артем, отпивая кофе. – Открывал сезон охоты?
Я улыбнулся, размышляя, стоит ли рассказывать ему о сегодняшнем госте. Взвесив все «за» и «против» чаша весов «за» была явно весомей, и я рассказал ему все, умолчав, разве что, о том, чего не смог вспомнить.
Выслушав меня, Артем невесело улыбнулся.
— Этот тип правда угрожал тебе?
— Да, – ответил я, – причем угрожал довольно профессионально, думаю, он бывший вояка, или бандюга какой-нибудь. Как бы там ни было, я действительно наложил в штаны.
— Ты уже звонил в милицию? – услышал я вопрос брата и тут же выругал себя.
— Черт возьми, я собирался… а тут твои туфли! Черт! Обувь чистить надо, брат.
— Я учту, Андрюха.
Я не стал срываться и звонить в милицию, это было и глупо и безнадежно. Во-первых, я им не доверял, может они и слуги, но явно не закона; во-вторых, что я им скажу? Здравствуйте, я хочу заявить о том, что мужчина на «Ауди 80» угрожал мне, у него еще нос сломан… Бред, все его угрозы, просто слова, а то, что он ударил меня, так я первый на него налетел.
Вместо звонка в милицию я предпочел продолжить беседу с братом. Толку больше.
— Бывает же такое, – все не успокаивался Артем. – Наша с тобой работа не такая безобидная, как может показаться на первый взгляд. И зачем только мы с тобой этим занимаемся, ты не знаешь, братишка? Ведь работают же люди столярами, слесарями… а мы почему нет?
— Потому что мы не такие. Господь решил выделить нас и одарил воображением, чтобы мы не смогли иначе. Ведь это не просто работа, Тема, это – смысл всей жизни. Это чертов наркотик, от которого сто процентная зависимость, неизлечимая. Как пьяняще это чувство, когда ты понимаешь, что твое творение будет вызывать восторг, что оно уникально, нетленно, и приятный холодок прокатывается по телу в предвкушении бессонной ночи за компьютером. А потом ты выпиваешь кофе, чашку за чашкой, выкуриваешь пачки сигарет и стремишься создать то, что вызовет признание. Алкоголь, кокаин, никотин, все это детские шалости в сравнении с признанием. От него не лечит даже смерть. Мы с тобой писатели, брат, и будь я проклят, если что-нибудь на свете заставит меня бросить писать. – Я всмотрелся в глаза Артема и добавил: – Это, черт бы ее побрал, моя философия.
Брат задумчиво уткнул взгляд в стол.
— Я завидую тебе черной завистью, – сказал он, доставая из кармана пачку «Кэмэла».
— Это почему.
— Ты видишь во всем этом великую цель, а я – проклятие, которое не снял бы даже старик Гэндольф. Я бы хотел жить как все остальные, но не могу. Пытался. Но эта зараза сильнее меня, и сильнее спиртного.
Я не мог ничего ему ответить. В кои-то мере я его понимал, но… в общем, сколько людей, столько и мнений, не так ли?
— Закуришь? – предложил мне Артем, видимо, желая перевести русло разговора.
— Нет, я бросил курить.
— Правда?! – брат не стал скрывать удивления. – Ведь ты смолил как паровоз!
— Вот именно. Я уже три года не курю и больше не намерен возвращаться к этой дурной привычке.
Вот тут я соврал, на самом деле я хотел к ней вернуться всего каких-то шесть часов назад. После малоприятной встречи я хотел остановиться по дороге возле сигаретного ларька и купить пачку «КЭНТА», но сила воли не пошатнулась. Бросить курить было для меня большим свершением (я курил по полторы пачки в день с двенадцати лет), и мне ужасно не хотелось рушить его.
— Ты сейчас пишешь что-нибудь? – спросил я.
Дым от сигареты брата клубился всего в метре от меня. Бросая курить, я буквально упивался его ароматом, сгорая от желания, но позже аромат превратился в жуткую вонь и ничего кроме отвращения уже не вызывал.
— О да. – Артем явно ждал этого вопроса. – Мой следующий роман – это бомба. Серьезно, я уже знаю, что это будет лучшей моей вещью.
— Я заинтригован. О чем он?
— Это секрет, братишка. Но могу сказать, что он основан на реальных событиях. Можно даже сказать – это биография.
— Да ну? – удивился я. – Какого-нибудь Алистера Кроули?
— Ни за что не угадаешь.
— Дай оценить начало.
— Не-а. Ты прочтешь роман, когда он будет опубликован.
— Ну что же, жду с нетерпением, Тема, жду и надеюсь.
Глава 4
Не смотря на мои уговоры, уже в десять вечера Артем ушел, оставив меня на попечение духоты и одиночества.
В шесть я разговаривал с Леной и она сказала, что сегодня будет ночевать у мамы.
Я отправился в спальню и просидел пол часа за ноутбуком, но муза отказывалась помогать мне. Ленивая дрянь. Она постоянно покидала меня без спросу и отвергала все уговоры установить график роботы, большую часть которой для нее составляли выходные или, как сейчас, отпуска.
И все-таки, не смотря ни на что, я ей благодарен, хоть и частенько ругаю. Это она сделала меня читаемым автором, а потом и признанным, так что жаловаться всерьез было бы глупо.
Поняв, что с работой неладно, я улегся в кровать, даже не надеясь уснуть. И первое, о чем я подумал, это о сумасшедшем.
Мне до сих пор не понятно, почему он представился моим персонажем. Назовись он любым другим именем, и результат был бы тем же. Зачем говорить чушь, если ты нормальный человек? Вывод прост – он НЕ нормальный. Но это не значит, что его не стоит бояться. Даже наоборот, ведь планы сумасшедшего не поддаются анализу, покуда диктуются не разумом, а болезнью.
Ты напишешь роман… хороший роман…
Конечно напишу, – подумалось мне, – вот только рак на гое свиснет, и сразу напишу.
С мыслями о том, что надо поскорее разобраться с новой проблемой, которая внезапно свалилась на мою голову, я незаметно отошел ко сну.
…Меня окружала темнота. Я шел по ней, не зная куда и зачем; под ногами омерзительно чавкала какая-то влага, поблескивающая от невидимого источника света. Мое беспокойство, где-то даже паника, выражалось глухим, настойчивым биением сердца, удар за ударом оно пробивало себе путь наружу через мою грудную клетку. Темнота вызывала клаустрофобию, которую подпитывало чувство, что кто-то прячется в темноте. Я не знал, с какой стороны нужно ждать опасности, но знал, что ждать ее нужно непременно. Чтобы быть начеку.
В конце пути возник прямоугольник белого «божественного» света, напоминающий дверной проем. Он приближался с каждым моим шагом, даря надежду на спасение.
Вдруг я заметил, что в «дверном проеме в рай» возникла человеческая фигура. Человек шел мне на встречу, по неведомой причине повторяя каждое мое движение. Идущий на встречу не внушал доверия. Напротив, я напрягся, готовясь к встрече с ним.
Осталось всего шесть шагов…
Я сжал кулаки.
…четыре…
Фигура обрела четкие контуры, и я понял, что человек был в пиджаке.
…три…
Свет из проема осветил влагу под ногами, она была красной и густой. Одно из двух: либо это краска, либо кровь. Второй вариант казался единственно верным.
…два…
Я увидел щетинистое лицо и разбитый нос. Безумная улыбка украшала лицо Смертина, обнажая его кривые желтые зубы.
…один…
Я занес кулак и попал точно по лицу своему недругу. Когда руку пронзила жуткая боль от пореза, я понял, что разбил зеркало…
Я проснулся в холодном поту. Вокруг царила темнота, словно я все еще находился в своем ночном кошмаре. Это пугающее ощущение призвало меня включить бра над кроватью.
В комнате было пусто. Ни Смертина (который должен покоится на второй полке книжного шкафа, на страницах романа «Наставник»), ни кого-либо другого. Только шкаф, письменный стол, с открытым ноутбуком на нем, две тумбочки с обеих сторон изголовья кровати… Все как всегда. Все на месте. Но что-то все же показалось мне странным, и я оглядел комнату еще раз, внимательнее.
Мой взгляд остановился на ноутбуке. Я мог поклясться, что закрыл его, перед тем как лечь спать.
Я поднялся с постели и с удивлением плюхнулся в кресло возле стола. Ноутбук был в «ждущем» режиме. Когда я вошел в систему, увидел на экране открытую страницу «ворда», где был напечатан текст:
«Начинай работу, Андрей, и знай, что я всегда ближе, чем ты думаешь».
* * *
— Почему вы сразу не обратились в милицию? – спросил мужчина в гражданском.
Это был следователь Петров. Его изучающий взгляд вызывал чувство, что первый подозреваемый – ты, что именно тебя, несмотря ни на что, засадят за решетку на долгие годы, даже если единственным твоим преступлением будет переход улицы на красный свет в три часа ночи, когда все машины стоят в гаражах. Он не понравился мне с первого взгляда. Кроссовки, темно-синие джинсы, дешевый серый пиджак на белую футболку, изрезанное морщинами лицо, грубое и бесстрашное, редкие светлые волосы… чем-то он напоминал мне Клинта Иствуда. Я не любил Клинта Иствуда.
— Я не видел необходимости, – пояснил я, чувствуя себя виновным в этом. – Ведь он ничего не сделал, это были просто слова, как мне казалось – пустые слова.
— Но теперь вы так не думаете, – это не был вопрос.
Я промолчал.
Сидя на скрипучем стуле, я чувствовал себя пацаном, попавшим в опорку за то, что выпил бутылку пива. Глаза мои бегали по кабинету, не желая встречаться с глазами Петрова. Я долго изучал бумаги, папки, лежавшие на его столе, хотя и не читал их; рассматривал стены кабинета, дешевые настенные часы, висевшие, почему-то, за спиной следователя, возможно, так он пытался сказать будущим заключенным, что время тянется безумно долго, когда тебя лишают свободы. На меня это подействовало.
Этот человек выбрал поистине СВОЮ профессию.
— Послушайте, я не знаю, что делать в таких случаях. Он угрожал мне, проник в мой дом… поймите, ведь у меня жена, ребенок. Я хочу быть уверенным в их безопасности…
Я не договорил. Для меня, почему-то, было немыслимо просить помощи у такого человека, как Петров. Возможно, я боялся его, и, черт возьми, это был уже третий человек в моей жизни, которого я боялся (после отца и Смертина).
— Андрей Николаевич, – начал Петров, и тон его внезапно стал мягким, как и его морщинистое лицо. – Я скажу вам откровенно – мы не сможем обеспечить безопасность вам и вашей семье. Вокруг полно психов, честно говоря, они есть даже в этом здании, и справится со всеми – задача не из легких. Кадров мало. Порой случается, что у преступника в голове, помимо жестокости присутствует неплохая соображалка, и поймать его становится вдвое сложнее, даже учитывая ваше положение в обществе это займет длительный срок. Я читал ваши книги и уважаю ваш талант, поэтому скажу – будьте бдительны, обращайте внимание на мелочи, они бывают важны, замок в вашей квартире не взломан, так что у него может быть ключ, думаю, вы понимаете, что нужно сделать…
— Да, я сегодня же поменяю замок.
— Хорошо. И вот, – он начеркал что-то на кусочке бумаги, – возьмите, это мой мобильный. Сообщайте мне все, что считаете важным. Мы не станем объявлять о его розыске в прессу, а вы, при встрече с ним, не говорите, что обратились к нам, не стоит рисковать, лучше попытайтесь выудить о нем как можно больше информации.
Я вспомнил тот день, когда впервые встретил сумасшедшего.
— Он приехал из далека, – сказал я. – Я не знаю, откуда, может даже из России. Остальное я уже говорил…
— Да-да, «Ауди 80», одежда, сломанный нос. Мы учтем.
Я вздохнул. Петров вызвал во мне доверие, в один миг превратившись в подобие спасителя, хотя и продолжал вызывать во мне теперь уже скрытый страх.
Когда я, пообещав держать связь, выходил из кабинета, он окликнул меня.
— Да?
— Не хочется об этом говорить но… — Петров вздохнул. – Пишите роман, это может быть единственным выходом.
Глава 5
Звук захлопнувшейся двери заставил меня вздрогнуть. Но последовавшее за ним «ой» внушило спокойствие.
Я уже час сидел на кухне, попивая пиво в гордом одиночестве. Хотя, к чему врать – в тревожном одиночестве. Все дальше углубляясь в раздумья об угрозе, я понимал чудовищность сложившейся ситуации. И она была даже не в том, что гнусный, вконец обезумевший костолом решил запугать меня, а в самой цели – получить роман, написанный чужими руками. МОИМИ руками! Для меня немыслимо писать что-то для кого-то, тем более под давлением угрозы. Это все равно, если бы мебельщику приставили к виску пистолет и сказали сбить диван. Или, сделав то же самое с булочником, заставили спечь гребаный кекс с изюмом. Работа требует внимания, сосредоточенности и кропотливого к ней отношения. А как сосредоточится, если каждую секунду тебя отвлекает та мысль, что невыполнение работы, значит смерть. Причем не только твоя, но смерть тех людей, которые приносят в твою жизнь смысл.
Сейчас, когда в кухне показалась Лена, я, наконец, вынырнул из пучины дурных мыслей и испытал облегчение и радость, от осознания присутствия в комнате любимой женщины. Дениска примостился на ее согнутой руке, копошась своими крошечными ручками в ее светлых волосах.
— Привет, любимый, – она легонько улыбнулась самой прекрасной улыбкой на свете. Я не видел ее целую вечность! – Как ты тут?… Малыш перестань… Скучал?
— Ты даже не представляешь как.
…Позвонишь в милицию – будет больно твоей жене…
Она подошла, нагнулась, передавая мне сына, и поцеловала меня.
…я убью твоего сына…
— Фу! От тебя несет пивом!
— Каюсь… это все от скуки, – оправдался я.
— За мной? – игриво спросила Лена. Ее артистизм манил, как манит безмолвная красота балета. Плевать на вкусы, на цвет волос, на рост и размер груди, плевать на все эти мелочи, если женщина умела себя преподнести, она без проблем овладеет любым мужчиной. Лена умела это, как никто другой.
— Конечно, – за этими словами последовал еще один поцелуй и ее тихий, едва слышный шепот:
— Покажи, как ты скучал…
Следующий поцелуй продлился секунд десять.
— Но сначала я уложу малыша, – улыбнулась она, забрала зевнувшего Дениску и отправилась в детскую.
Мы с Леной провалялись в постели, пока нас не потревожили крики малыша. Ему явно не понравилось, что мама с папой занимаются чем-то очень веселым без него.
После ужина я уселся перед телевизором, застав выпуск вечерних новостей по «ай-си-ти-ви». Передавали про перевыборы и вступление в ЕС, которое должно состояться, но не состоится никогда. Под конец ведущая начала говорить про какое-то убийство толи гаишника, толи какого-то милиционера, о котором сообщил восьмидесятилетний сторож стоянки, видевший все происходящее. Сейчас старик находится в реанимации и… но к тому времени я незаметно погрузился в сон.
…Я брел по лесу, окруженный сотнями странных, словно живых деревьев, их кроны плотно скрывали небо, отрезая путь солнечным лучам. Меня охватывало тревожное чувство. Я был на сто процентов уверен, что кто-то скрывается за причудливыми стволами деревьев, с хищным взглядом наблюдая за мной, взглядом терпеливого охотника, который точно знает, когда лучше нажать на курок. Деревья помогали ему, словно специально перестраиваясь в удобное положение для охотника и опасное для жертвы.
Напряжение внутри меня росло. Я был готов бежать, спасаясь от выстрела, или убийственного прыжка, которые, быть может и не последуют…
Но крик остановил меня. Он прозвучал далеко, но с каждым новым накатом приближался все ближе и ближе. Я не мог разобрать слов, напрягаясь до предела.
— …ей…Ан…др…
Прислушавшись, я услышал четкий зов:
— Андрей!!!
Кто-то звал меня. Звал на помощь!
Сорвавшись с места, я бросился к источнику крика. Но в тот же миг из-за деревьев на меня кинулась жуткая тварь, покрытая черной блестящей шерстью и раскрывшая огромную пасть, полную длинных клыков…
Андрей, – продолжало звучать в моей голове.
Не знаю, сколько я проспал на кушетке перед телевизором, но достаточно долго, чтобы левая рука успела затечь под весом тела.
— Андрей, – только сейчас я понял, что надомной нависла Лена, положив руку мне на плече.
— Что? – прошептал я сонным голосом.
— К тебе пришли, – пояснила Лена, тоже шепотом. Видно, она уже уложила Дениску, значит, сейчас где-то половина десятого.
— Кто?
— Какой-то мужчина. Говорит, что вы знакомы. Странный… у него еще нос поломан.
Последние слова напрочь отрезали сон. Я ощутил, как по коже прокатились мурашки, словно окутывая тело тонким слоем льда.
— Он что-то сказал? – спросил я. Сонливость в голосе тоже исчезла.
— Нет. Просто попросил тебя позвать. Сказал, что это очень важно, – Лена забеспокоилась. – Андрей, что-то не так? Может, что-нибудь случилось?
— Нет-нет, любимая, все нормально, – поспешил я ее успокоить, хотя сам напрягся до кончиков пальцев.
Поднявшись на ноги, начиная свой путь до входной двери, я уже прикидывал, что скажу. Визит психопата не был для меня случайностью. Я понимал, что причины может быть только две: либо он решил проверить, выполняю ли я его долбаное задание, либо он узнал, что я был в милиции и теперь собирается «принять жесткие меры». Второе было куда хуже первого, но куда правдивее, вред ли этот лже-Смертин такой кретин, и не понимает, что один день слишком маленький срок, чтобы хотя бы придумать название для будущего романа.
Когда я вышел в коридор, смог вздохнуть с облегчением. На пороге стоял совсем не тот человек, которого я ждал увидеть. Парнишка лет двадцати, не большого роста, с черными, не расчесанными волосами и в одежде, которая больше напоминала рванье бомжа. Его нос действительно был сломан, делая его лицо отталкивающим.
— Я слушаю.
— Вот, – он протянул мне кусок бумажки, вырванный, похоже, из тетради. – Я должен передать вам вот это.
— Что это? – спросил я, перевернув бумажку. На ней был начеркан едва разборчивым почерком текст, синей шариковой ручкой.
— Не знаю. Я пошел, – проговорил парнишка.
Когда я оторвал взгляд от куска бумажки он уже сбегал по лестнице.
— Эй, а ну стой! – но парень не откликнулся. – Кто дал тебе это?! Слышишь?!
Он уже выбегал из подъезда. Хотя вскоре, разобрав текст, я и сам все понял:
«Нам надо поговорить. Завтра, в восемь утра, в домике у озера.
Смертин»
Глава 6
Когда я поднялся, Лена еще спала, ее умеренное дыхание было практически беззвучным. Я на цыпочках вышел из комнаты в зал, прихватив с собой джинсы и черную футболку.
Было уже без двадцати восемь, поэтому на утреннюю гигиену и на то, чтобы погладить вещи времени не оставалось. Я, полностью отдавая себе отчет в том, что увидь меня Лена в таком виде (не умытого, сонного, в мятых вещах) загорелся бы небольшой семейный скандальчик, вышел в подъезд, тихонько закрыв дверь.
Улица встретила меня прохладным ветерком и пасмурной погодой, грозившей летним дождем.
Сев в машину я вдруг подумал, а стоит ли мне вообще ехать на эту встречу, которая не предвещала ничего доброго, если конечно лже-Смертин не скажет мне, что все это большой неудачный розыгрыш, и вообще меня снимала «скрытая камера»…
Бред.
Я завел мотор внедорожника и выехал со двора, окунаясь в поток машин, которые с самого утра заполнили Киевские дороги.
Часы на панели показывали восемь ноль девять, когда я припарковался возле «Ауди 80». Значит, псих уже ждет меня.
По-дороге я вспомнил про ножик, который подарил мне брат еще шесть лет назад, он всегда лежал у меня в машине. Небольшой, удобный, складной ножичек с твердой, острой сталью. Я сунул его в задний карман джинсов, искренне надеясь, что мне не придется им воспользоваться.
— Вы опоздали, господин Волин, – услышал я голос, который совсем скоро начнет вызывать у меня тошноту. Противный ржавый голос сумасшедшего вымогателя. Лже-Смертин стоял на крыльце. – Вы все больше и больше разочаровываете меня. Игнорируете меня, показываете свое неуважение и даже глупое нежелание покорится неизбежному. Я уже молчу про смехотворный визит в милицию…
Черт, он знает!!!
…я всегда ближе, чем ты думаешь.
— …Да-да, я знаю о нем. А вы разве не смотрите новости, газет не читаете? Старик на автостоянке видел меня. Пришлось и с ним разобраться. – он сделал паузу, наслаждаясь моим испугом. – Следователь Петров был жутким алкоголиком, вам следовало заметить, как трясутся его руки. Да-да, Андрей, вы очень не внимательны для хорошего писателя.
Я нервно сглотнул. Кажется, в новостях говорили, что старик выжил. Но лже-Смертин, видимо, ничего об этом не знал.
Это твой козырь, – прозвучало у меня в голове. – Если старик оклемается, он расскажет всем про этого психа. А пока молчи.
Пусть этот урод и обозвал меня невнимательным, я все же заметил, что его поведение изменилось. Его разговор стал другим. Я не знал, с чем это связано, возможно, он почувствовал свое превосходство надо мной, почувствовал, что полностью управляет ситуацией.
— Ты проник в мой дом, подонок! – вспылил я. – Чего ты ждал? Я принял меры…
— О! – я думал, что реакция на мои резкие слова окажется не менее резкой, но лже-Смертин напротив улыбался. – Да разве это меры? Чтобы поймать меня, вам придется спустить собак, всех охотников за головами, армию… а впрочем, нет, и этого будет мало. А знаете почему, Андрей? Потому что я – это вы. Я – ваша тень. Я всегда возле вас, но никогда не слишком близко. Ну, можете убедиться, если есть желание. Откройте, – он кивком указал на «Ауди», – откройте багажник.
Я посмотрел на его машину.
— Что там? – спросил я. В разговорах с этим человеком мне еще не удавалось перебороть то напряжение, что я испытывал. Даже частично.
— Смелее.
Ком у меня в горле не давал возможности полноценно дышать, не то что внятно говорить. Я стоял, пялясь то на багажник «Ауди», то на психа, гнусно улыбающегося мне с крыльца МОЕГО дома. И вот правая нога сделала первый шаг к машине моего врага, хотя я ее об этом не просил.
— Что в машине? – прохрипел я, тщетно пытаясь прочистить горло.
— Зачем мне отвечать, если вы сами можете на это взглянуть? О, я не стану говорить.
Я приблизился к машине, без желания, но с чувством, гораздо сильнее – с любопытством.
— Что в твоей чертовой машине?! – не знаю, зачем я спросил это, тем более таким тоном. Сам я уже был на девяносто процентов уверен, что открою багажник, я уже стоял перед ним, и рука моя находилась в каком-то полуметре от ручки.
— Прошу говорить мне «вы». Думаю, вы заметили, что я прибываю в куда лучшем расположении духа, чем в прошлую нашу встречу. Но смею заверить – это легко исправить. Не стоит. Не стоит грубить мне, вы и так наделали много глупостей, господин Волин. Не надо больше.
Я потерял всякий контроль над ситуацией. Лже-Смертин, казалось, обладал способностью внушения, телепатией что ли… не знаю, но я ощущал это почти физически. Мое тело, словно перешло в его владение. И это он (не я!) поднял мою руку, приблизил к ручке багажника… я услышал щелчок… багажник приподнялся… Псих, в дуэте с любопытством, заставили меня поднять крышку и заглянуть…
— Ох черт! – я согнулся по полам, почувствовав спазм в желудке. Меня стошнило. – Черт, вы псих! Просто сумасшедший крети… — я вновь согнулся пополам.
Лже-Смертин не находил мои слова обидными. Они его даже веселили.
— Ну вот. Было не так уж сложно, а? – он засмеялся, и смех его походил на рев гориллы. – Если вы не начнете выполнять мое поручение сегодня же, то жутко даже предположить, что я сделаю дальше. Кто может лежать в багажнике в следующий раз. Как вы думаете, Андрей? Может быть вы?
— Урод, – прошептал я, без уверенности, что он меня услышал. – Ты – чертов урод.
— Неделя, – сказал псих, спускаясь по ступенькам в направлении своего автомобиля. – Ровно семь дней есть у вас, после этого мы встретимся здесь, и вы привезете мне первую главу блестящего романа. Вы меня поняли?
Я уже лежал на земле, не столько от ужасающего зрелища, сколько от бессилия.
— А пока я дам вам задание попроще. – Он подошел к «Ауди», легко, словно мешок с ватой, достал оттуда труп следователя Петрова и перенес в багажник моего «Митсубиси». А затем, потерев дуг о друга ладошки, пояснил: – Вы должны избавиться от трупа. У меня много дел, да и город хочу посмотреть – давно не бывал в столице, знаете ли. Думаю, для вас это не составит труда, вы писатель, воображение вам поможет. А сейчас – до свидания.
Он сел в машину, завел мотор и, отъезжая, высунулся в открытое окно:
— Семь дней, Андрей. Ни днем позже. Работайте.
Только спустя десять минут, которые казались мне жизнью, я осознал, что мне предстоит сделать. А именно – избавится от трупа. От настоящего трупа. МЕРТВОГО!!!
Я подошел к багажнику внедорожника и посмотрел на его содержимое. Петров лежал в позе эмбриона, поджав колени, иначе бы он просто не поместился. Его голова склонилась на серую подстилку, рот и глаза были открыты, шея, от уха до уха, багровела зияющей раной, кровь из которой уже давно вытекла.
Картина вызвала в желудке очередной спазм, но рвать было уже нечем.
Прикрыв нос рукой, отгоняя другой жужжащих мух, которые собрались на пышную трапезу, я направился в дом. Кажется, на кухне была водка. Я всегда хранил ее в подвесном шкафчике, за пустыми банками кофе, выкидывать которые не было ни времени, ни желания.
Дверь в дом оказалась не запертой, возможно, это и было странно, но не в тот момент. Поэтому я пробрался на кухню и таки нашел, что искал. Теплая водка имела неважные вкусовые качества, но свое предназначение выполнила как следует – несколько глотков с горла и мне стало спокойнее.
Наверное, не стоило этого делать, мне следовало найти трезвый способ выйти из ситуации, но не хотелось. Хотелось набраться и не думать ни о чем.
Ехать куда-то с телом в багажнике (а теперь еще и в не трезвом состоянии) было для меня немыслимо, и я тут же откинул подобный вариант. Оставалось только найти укромное местечко где-нибудь неподалеку. Возможно – закопать его за домом? Или бросить в озеро, на корм рыбам?
Черт, черт, черт!!! Я с таким хладнокровием думал об этом, словно избавляюсь от трупов каждые выходные! Но что, мать его, мне оставалось?! Не мог же я отвезти тело в милицию!
Или мог?
Возможно и мог, но не стал этого делать. Страх смерти – весомый фактор, а псих запугал меня до такой степени, что теперь я буду следить за каждым своим шагом. Мне следовало это признать, и я признал.
— Тихое местечко, – прошептал я. – Тихое и безлюдное.
Да, это место просто создано для избавления от тел.
Я закопаю его за домом.
Закопаю и дело с концом.
Глава 7
Домой я вернулся вечером, где-то в восемь. Перед этим я основательно подпортил запас спиртного в одном баре дальше по улице. Молодой, жилистый бармен все время косился на меня, вероятно, пытаясь вспомнить, где же он мог меня видеть. Еще бы, совсем недавно по «один плюс один» показывали мое интервью трехмесячной давности, по поводу выхода моей последней книги – «Вера». Правда, по ящику меня показывали трезвым, без темных кругов под глазами и тени вечерней щетины.
Когда бармен, наконец, решил спросить меня, кто я такой, и мог ли он видеть меня раньше, я ответил, что «я – долбаный Буратино, и видится мы могли только в лесу, где растут такие дубы как ты». Бармен выпучил на меня свои и без того невероятно круглые глаза. Тогда я решил уйти, кинув на стойку сотню, которая в два раза переплюнула стоимость выпитого и была некой компенсацией для бармена за мои оскорбления.
Мне казалось, что за каждым поворотом я несомненно наткнусь на своего врага. Я видел его в лице каждого прохожего, он ухмылялся мне из каждого окна высотки, пристально смотрел из салонов проезжавших мимо машин. Он был рядом, хотя я его и не видел.
Без сомнения он находился гораздо ближе, чем мне казалось.
Лена встретила меня в коридоре, когда я пытался развязать шнурки на своих кроссовках. Она прикрыла рот рукой, но ее взгляд был достаточно красноречив.
Она была в шоке.
— Что случилось, Андрей? – услышал я жалобный голос одним ударом вбивший в мое сердце осиновый кол вины. – Что с тобой? Как…
Она заплакала.
— Все нормально, – не уверен, что язык, который казался мне мокрой губкой, смог правильно передать нужные слова. – Я в норме.
— Боже.
Не смотря на то отвращение, которое она, должно быть, испытывала, Лена помогла мне добраться до кровати и уложила спать.
Утро началось для меня в шесть. Я тихо прошел на кухню и поставил чайник, чтобы сделать себе кофе.
Головной боли не было. Я никогда не страдал похмельем после пьянки и для меня единственный побочный эффект от алкоголя – это вина. Это отвращение к себе, от осознания, что ты сделал кому-то больно, поскольку не знал меры.
А мера для меня всегда была чем-то внеземным. До нашей с Леной встречи на выезде из города, я был самым настоящим алкоголиком. Я пил два года. Каждый божий день, не зависимо от желания, я ходил в бар или просто покупал бутылку водки в магазине и напивался дома. В тот период я успел близко познакомится с проблемой алкоголизма. Я раз и навсегда уяснил, что это не просто вредная привычка, а самая настоящая болезнь. Именно Лена стала моим лекарством.