Короткий путь до станции пока перекрыт стройкой, так что я иду длинным, кружным путём. Сворачиваю с хорошо освещённой широкой улицы, иду вдоль каких-то развалин, потом – цементного забор. По ту сторону лес, въезд на бутовское кладбище. Примерно здесь я уже устаю – тот ещё из меня ходок, да и в рюкзаке на спине, кроме разных нужных на дежурстве вещей, купленный домой продукты – но темп сбавлять нельзя, время до электрички рассчитано поминутно. Опоздаю – буду торчать на пустынной платформе, а потом идти по полночным и не очень хорошо освещённым улицам. Чтобы отвлечься от ноющих мышц голени, декламирую про себя стихи. В основном из «Цыганского романсеро» Гарсиа Лорки.
Мимо изредка проезжают машины. Главное – держать скорость. Мне, а не им, им-то что. А вон таксисты на базу возвращаются, один за другим три автомобиля. У них гнездо недалеко от железки.
Дорогу мне преграждает дюжина или около того бродячих собак. Собакам скучно, я на их территории, они хотят развлечься и самоутвердиться. Утром они для этого по очереди с лаем бегут возле машин; водитель, чтобы случайно не сбить животное, скидывает скорость, так что собака и автомобиль довольно долго бегут бок о бок, до поворота. Там пёс отвязывается от машины и возвращается к своим. И ловит машину уже следующий.
А вот теперь они хотят поразвлечься со мной. Их нельзя обойти, они перемещаются так, чтобы я всё время шла сквозь стаю. Громко остервенело лают, наскакивают. Главное, чтобы сами себя не распалили. Ну вот: уже всё-таки разошлись, то с той, то с другой стороны прикусывают юбку или рукав.
Неважно, идёшь ты через звериную или человеческую стаю, правило одно: бояться запрещено. Страх для них – это разрешение на атаку. Можно долго рассуждать о естественном праве бояться. Но только где-нибудь, где рядом нет разгорячённых собак и молодых мужчин, с нарочито громкими и грубыми голосами. Им на твои естественные права плевать.
Кстати, никогда не считайте панацеей отсутствие страха. Вообще-то на бесстрашных нападают тоже. Это уж какое настроение будет. Просто страх – почти верный сигнал к началу.
На границе своей территории собаки отвязываются. Чуть поодаль от них я ускоряюсь, надеясь всё же успеть на электричку. Последние сорок метров перед лестницей на платформу я бегу, выбиваясь из и так-то небольших сил; зря. Электричка уходит из-под носа. Я остаюсь пока что одна. В боку сильно колет, и дыхание как у Дарта Вейдера.
Мобильный телефон разряжен, в рюкзаке – драгоценный для меня нетбук, который лучше не демонстрировать даже на пустой платформе, киоск, где можно было бы купить чая и долго, раздумчиво его пить, закрыт. Патовая ситуация, я умру от скуки. Поэтому я делаю то, что делает любая книжная девочка: мысленно придумываю историю. История длинная, с вампирами, старыми улочками в австро-венгерских городках, подростками-вуколаками, мрачновато-уютными кафешками и магазинами.
А вот и люди. Компания человек из четырёх… да, четырёх бежит за молодым человеком. Преследуемый басом голосит:
– А-а-а! Убивают! А-а-а! Су-у-уки-и-и!
У него разбит нос и набухает щека.
Все пятеро проносятся мимо меня, вбегают на мост через рельсы и исчезают где-то с той стороны. На несколько секунд крик обрывается.
(Суши, роллы, пицца. Принимаем заказы от трёхсот рублей. Доставка в пределах Южного Бутова бесплатна. При заказе от тысячи рублей – бесплатная банка пива на поллитра)
(К бумажке приложено меню с несколько обескураживающими, но, видимо, любимыми народом видами роллов. Например, с маринованными огурцами и чесноком)
А теперь кричат те четверо. Беспорядочно, матом. За ними бегут шестеро, в том числе тот, преследуемый, с разбитым носом. Тоже кричат и примерно те же слова. Пробегают по мосту и по платформе, скрываются в темноте старой улочки, между длиннющими деревянными заборами.
Все десятеро – славяне, разборки между Южным и Северным Бутово, наверное. Сценки такого типа я часто вижу, даже ещё когда людей полно. Я мысленно примеряю поочерёдную погоню к сюжету придумываемой истории.
На платформу поднимается мужчина, он очень пьян. Бредёт в сторону киоска, пошатываясь и бормоча что-то агрессивное. Может, так пройдёт, может, попытается по морде влепить. Я осторожно разворачиваюсь полубоком – чтобы было удобно блокировать удар. К сожалению, рюкзак делает меня неповоротливой, так что после блока всё может продолжиться плохо. У меня в левом кармане отвёртка. Не так просто её использовать.
Пьяный проходит мимо и принимается колотить руками в щит, закрывающий витрину. Колотит долго, с нечленораздельными криками. Я потихоньку отхожу под мост. Случайно в кого-то врезаюсь рюкзаком, пока пячусь. А, индийский студент. Я его часто здесь вижу.
Пьяный устал колотить и ковыляет обратно, то ли на мост, то ли к нам. Идёт довольно быстро. Студент аккуратно, но решительно перемещает меня в тень – так, что сам теперь стоит между мной и незнакомцем.
– Ну и дурак, я белая маленькая девушка, может, он меня ещё и не ударит. А цветного парня так запросто, – замечаю я по-английски.
– Я позавчера видел, как здесь били белую маленькую девушку.
Пьяный немного не доходит до лестницы на мост, прижимается к ограде и начинает громко, звонко мочиться. Потом поднимается по ступенькам, исчезая из виду. Долго слышно пьяное бормотание.
– У нас на самом деле так же. Только тепло (Things go the same way in India, but it’s warm there), – говорит индиец. Он отходит от меня, чтобы закурить. На нём распахнутая ветровка, свитер с горлом, джинсы и кроссовки, а через плечо – сумка с изображением индийского флага. Почему-то никогда раньше не видела курящих индийцев, они мне казались настоящими фанатами здорового образа жизни. Когда студент докуривает, на повороте показывается электричка.
Мне нравятся ночные улицы. Особенно слабо освещённые ночные улицы. Они дают иллюзию уединения. Правда, сначала мне надо пройти сквозь ночной рынок. Пустые скамьи и прилавки, слепые ларьки. Одинокая псина, потягиваясь, вылезает из-под прилавка, разглядывает меня и трусит куда-то вглубь рынка. Там кто-то тихо, глухим голосом её ругает. Я непроизвольно сжимаю отвёртку.
(Ремонт компьютеров. Установка лицензионных операционных систем и офисных программ. Консультация по работе со сканерами, принтерами, сетью интернет. Пенсионерам скидки)
***
Утром, перед работой, я беру шоколад или печенье к чаю в одном из двух ларьков по пути. Они уже должны быть открыты, но продавщицам хочется урвать ещё несколько минут сна. Так что девушки поднимаются с постелей, быстро, с хмурыми сонными лицами, суют мне шоколадку и сдачу и тут же валятся обратно. Да, они в ларьках и ночевали. Они там вообще живут. И продавщица на станции в ларьке живёт. Вечером она с сосредоточенным, смущённым лицом выходит из дверцы сбоку киоска с поганым ведром и опрокидывает его через перила, в канаву, заросшую кустами.
Девушки из ларьков обе – киргизки, но представляются русскими именами. Одна – Настя, а другая – Лена. С Настей мы почти не говорим, а Лена рассказывает мне свою историю.
Её замуж украли, хотя на самом деле это родители её продали. Но официально её украли. Лена отказывалась расписываться, и её долго били. «По-ментовски», то есть стараясь не оставлять следов. Били по голове пластиковой бутылкой с водой, например. В общем, она сломалась. Лишь бы прекратить всё. Но после свадьбы её муж снова бил, наверное, разохотился. Даже не говорил, за что, просто бил и всё. Потом уехал зарабатывать в Россию, а Лену заперли. Ни в магазин не пускали, никуда. Ждали, беременна ли она, заставляли делать всю работу по дому. Свекровь то угрожала, будила ночью и била по щекам и голове, то вдруг подарки дарила, угощала сладостями. Это называется «дрессировка», невестка после такого немного сдвигается и перестаёт думать, только слушается. Лена однажды смогла стащить телефон и позвонить родителям, умоляла её забрать или хотя бы принять, если ей удастся сбежать. Родители отказались, мать уговаривала, что Лена теперь замужняя женщина. «Дрессировка» закончится, и её перестанут бить. Потом она сказала, что брат Лены женился, и Лена поняла, что у неё есть невестка, которую так же дрессируют. «Я тебя проклинаю,» сказала она матери, потом то же самое отцу. Но родители, хоть и обиделись, а свёкрам ничего не сказали. Поэтому свёкры скоро подумали, что Лена сломалась. Ей удалось навести их на мысль, чтобы она пожила в России с мужем, зачала ребёнка. Ей дали паспорт, деньги, сделали нужные документы и посадили на поезд, на плацкарт. Там в пути за ней должны были присматривать соплеменники. В поезде Лена ночью пошла «в туалет», подождала, когда будет остановка до конечной, и выпрыгнула в чём была, никаких вещей не взяла. Только спрятанные за пазухой документы и немного денег. Спряталась в лесопосадке до утра и пошла искать работу.
На работе ей нравилось. Да, смена – двенадцать часов, зато потом гуляешь, где хочешь, и за ночёвку не платишь. Пугали, что будет насиловать хозяин, но повезло, он не насилует. Лена ходила гулять на бульвар, и в интернет-кафе ходила. Но всё время смотрела, нет ли киргизов. Или её вернут к свёкрам, и те забьют до полусмерти. Или её за узкие джинсы тут же забьют. В Москве есть киргизское «движение», они охотятся на своих девушек.
Потом новый мэр закрыл ларьки, и я больше не видела ни Настю, ни Лену.
А продавщицу на станции зовут Гуля, Бодомгуль. Ей тридцать лет, у неё две дочери дома. Она сама заговорила со мной, так часто бывает. Пыталась рассказать семейный рецепт варенья из вишни, но всё время сбивалась на рассказ о матери. Мама у неё – татарка, только отец – узбек. Наверное, Бодомгуль страшно, когда ночью пьяные стучат в щит. Но тут уж ничего не поделаешь, такое место – платформа Бутово. Под постелью у Гули есть кое-что на случай, если к ней всё-таки вломятся. Это сюрприз.
(Наращивание волос на дому. Славянские волосы высшего качества, разные оттенки натурального русого цвета)
Лилит, зашла сюда только для того, чтобы оставить комментарий к Вашему «Кактусу».
Ужасно нравится, как Вы пишете. Очень нравится Ваш взгляд на жизнь: без идеализации, но очень добрый. Нравится то, что несмотря ни на какие жизненные трудности, Вы явственно умеете получать от жизни удовольствие и не зацикливаться на своих печалях (как делают очень многие из нас). У Вас внимательный, острый и в то же время нежный, любящий взгляд, не засоренный стереотипами — вообще никакими. Вы пишете очень просто, но в результате Вам удается создать удивительную, мало где мне встречавшуюся мне картину мира: он сложен, он печален, он жесток, он иногда страшен, но в нем есть и милое, теплое, вечное, забавное, есть неистребимая теплота в отношениях между людьми, есть надежда, юмор, удовольствие от простых жизненных радостей вроде чашки чая или абрикоса.
И — грустно, что в наше время надо отдельно об этом писать, — очень нравится Ваш искренний глубокий интернационализм.
В общем, спасибо, что пишете.
С удовольствием жду продолжения.
И да, в самом начале своей книги Вы намекаете на ее связь с «Элегантностью ежика», но я вот, честно говоря, не вижу ничего общего: та консьержка была высокомерной, она презирала своих жильцов, придумывая себе о них злые сказки (дескать, кто ж из них вынесет консьержку, читающую книги и не любящую сериалы, — нет, они на такое не способны), а Вы относитесь к людям с открытой и доброй душой, каждому давая какой-то шанс проявить себя человеком.
Спасибо. Побольше бы в наше время такой литературы: простой, нежной, не слащавой, но дающей надежду.
@ Лара:
большое спасибо за отзыв, Лара.
Нет, я в начале утверждаю, что элегантности ежика не будет 🙂 Это повесть не о читающей консьержке, а о том, что можно увидеть, став консьержкой.
Лиля, в первом абзаце опечатка — купленный. Все остальное прекрасно )