Начало здесь: http://prozaru.com/2010/04/zabludivshiysya/
И здесь: http://prozaru.com/2010/06/zabludivshiysya-chast2/
— Гражданин, что вы тут делаете?
Артур открыл глаза и снова зажмурился от непривычно-яркого света.
— Я, кажется, к вам обращаюсь?
Артур вновь открыл глаза и чихнул. Солнце слепило прямо в глаза. Он совершенно не понимал, где находится, но, судя по нависающему над ним менту в голубой рубашке с короткими рукавами, находился он примерно в своём времени.
— Долго в молчанку играть будем, а? Гражданин… Документы предъявите!
Артур свесил ноги и сел. Под ним оказалась деревянная скамейка; вокруг него был сквер, по скверу бегали дети и гуляли мамы с колясками.
— Где я? – спросил Артур.
— Начинается! А вроде, приличный гражданин с виду.
— Извините, уснул просто. Странный сон снился…
— Я говорю, документы предъявите!
— Да, сейчас, — Артур порылся по карманам и выудил оттуда помятый паспорт.
— Артур Переверзев, — перелистал несколько страниц, — проживает в городе Санкт Петербурге, улица Ярослава Гашека, дом восемь, квартира… Простите, а в Москве какими судьбами?
— Где? – это было, конечно, лучше, чем революционный Петроград, или жопа кита, но всё равно не внушало оптимизм: спасительная теория, что всё произошедшее с ним было сном, разваливалась на глазах, — Простите, а с кем имею честь?..
— Сейчас поимеешь и честь, и не честь… Лейтенант Перманг. Анат Гидрович
— Кто? – Лицо мента показалось удивительно знакомым. Хитро прищуренные глаза, лицо монголоидного типа, лысина под фуражкой… Как будто он знал этого человека давно, с самого детства.
— Что «кто»?
— Ничего… Просто имя какое-то странное… Простите, а Вы любите китов?
— Кого? Пройдёмте-ка со мной, гражданин.
Артур медленно встал со скамейки, продолжая вспоминать: «и голос знакомый вроде, картавит немного… вместо гражданин получилось ггажданин»
— Простите, а Вы куда меня ведёте?
— Там узнаешь.
Он отвёл Артура к патрульной машине, посадил его на правое переднее сиденье, а сам сел за руль. Москву Артур знал плохо, но по мелькавшим памятным местам определил, что сначала ехали по Бульварному кольцу в районе Пушкинской площади, проехали Цветной Бульвар, куда-то свернули, что-то пересекли, проехали мимо Трёх вокзалов. Дальше не узнавал совсем. Ехали какими-то улицами, потом переулками, потом тупиками, дворами и подворотнями. Наконец машина остановилась, и Перманг вынул ключи из замка зажигания.
— Всё, приехали. Выходи, — сказал он.
— Куда приехали? – Артуру стало не по себе
— Куда надо, туда и приехали. Выходи, давай.
Артур медленно открыл дверцу машины. Они находились посередине «двора-колодца», по всей видимости, довоенной постройки. Артур думал, что в Москве таких уже не осталось – кирпичный дом с осыпавшейся штукатуркой и обвалившимися балконами, полуоткрытые двери подъездов, скрипящие от каждого дуновения ветра; остатки детской площадки – ржавая карусель и погнутые качели; облезлые кошки сновали тут и там, дополняя это безобразие.
— Ну, чё встал? Проходи, — сказал Перманг. В правой руке него каким-то непостижимым образом появились две фляги, тёмно-зелёная и светло-зелёная. Свободной левой рукой он указал на приоткрытую дверь подъезда.
— Туда? – не поверил Артур
Перманг отвинтил крышку и отпил из светло-зелёной фляги. Тут же его лицо словно ожило, быстро покрываясь щетиной. Впрочем, щетина образовывалась не по всей поверхности – только в районе бороды и усов; щёки при этом оставались гладко выбритыми. Подождав немного, Перманг отпил из другой фляги, и рост растительности прекратился.
— Чудо-зегье от знахагки Анисьи. Хогошая штука, — пояснил Перманг, хитро прищурившись, — Тепегь мы с тобой, батенька, геволюцию творить будем.
— Владимир Ильич? – спросил Артур. После случившегося с ним за последнее время, он уже мало чему удивлялся, но это было уже слишком.
— Он. Ну, пгоходи, не стесняйся. Или мне тебя силой запихивать?
Артур вошёл в подъезд. Тут же пахнуло смешанным ароматом мочи, сырости, крыс, плесени и тухлого мяса.
— Вниз, — сказал Ленин. Лестница в подвал заканчивалась ржавой железной дверью. – Стой, тебе не откроют.
Ленин отстранил Артура от двери и постучал условным стуком. Даже Артур понял, что стук был условным, хотя никогда в детстве не играл в шпионов. Из-за двери тоже ответили условным стуком. Ленин постучал ещё раз. После такого недолгого диалога послышался скрежет открываемого звонка.
— Кгупская. Ванну принимала, — пояснил Ленин.
Дверь со срипом отворилась. Там действительно оказалась Крупская, в домашнем халате, бигудях и китайских шлёпанцах на босу ногу. Цепляясь за последнюю надежду (господи, каламбур какой), Артур украдкой больно ущипнул себя за палец.
— А вот это вы, батенька, бгосьте. Вы, может быть, пегвый газ в жизни не спите. И не надо за мою Наденьку цепляться. Она ещё пгигодится делу геволюции.
— Ну что же вы стоите в дверях, мальчики? – спохватилась Надежда Константиновна, — идите чай пить, я вам там блинчиков напекла.
Чай оказался вполне сносным, а вот блинчики не получились. Видно было, что готовить Крупская не умела и не любила.
— Простите, а Вы разве не умерли? – спросил Артур, набравшись смелости. Было странно наблюдать Ленина в ментовской форме, но сомнений в том, что он был настоящим, не осталось никаких.
— Я? – Ленин громко захохотал, — нет, не умег. Видишь ли, живой-здоговый сижу.
— А в мавзолее тогда кто лежит?
— Что? В мавзолее? Кукла. Набитая тряпками. Неужели ты действительно думаешь, что я бы позволил всем любоваться на мой тгуп? А я уже почти сто лет стганой пгавлю. Чегез магионеток. Все пгавители магионетки.
— Что, Сталин тоже? – Артур не верил своим ушам.
— А как же? Сталин – моя самая любимая магионетка (Наденька, подгей ещё чайку). Вот, смотги
Ленин достал из кармана какую-то штуку с кнопочками, похожую на миниатюрный пульт от телевизора, и нажал на одну из кнопочек. Стена напротив с грохотом разошлась. За ней показался тёмный коридор. Ленин нажал ещё одну кнопочку, и в коридоре включился свет. Левая сторона коридора представляла собой обычную стену из старого, полуосыпавшегося крипича. Правая была хорошо отштукатурина; вдоль неё стояли на постаментах статуи. Первой была статуя бородатого мужика. Присмотревшись к ней повнимательней, Артур узнал в ней Распутина. Следом стояли Сталин с трубкой и Хрущёв. Следующую толком разглядеть не удавалось, но по видневшимуся за ней пиджаку, увешанному медалями, Артур догадался, что это Брежнев. Неожиданно Сталин поднял руку, вынул изо рта трубку и сказал холодным голосом, прищурившись:
— Товарыш Пэрэвэрзэв, Ви сомнэваетэсь в руководящэй роли партии?
Внутри Артура похолодело. Он обернулся на Ленина. Ленин в позе, точь в точь повторяющей позу Сталина, только вместо трубки держал в руке пульт. Было видно, что он еле сдерживает смех.
— Что, страшно стало? – раздался голос со тороны Сталина. Ленин в это время шевелил губами точно так, как будто он сам говорил эту фразу.
— Что, это Вы им управляете? – спросил Артур, приходя в себя
— А что, ты ещё сомневался? – спросил Ленин, набирая на пульте комбинацию из цифр. Проём в стене закрылся. – Тепегь пегеходим к кгавному. Кит болен. Если события будут газвиваться так, как сейчас газвиваются, мы все погибнем. Вгемя от вгемени необходимо делать сегьёзные кговопускания. С тех пог, как я появился в обгазе Ленина, таких вегиких кговопускания было два, и в обоих из них кгючевую рогь икгала Госсия. Пегвое – геволюция семнадцотого года, далее – втогая миговая война. Тгетье должно было случиться в восемьдесят шестом, но всё пошло не по сценагию. Кукла Гогбачёва была самой совегшенной, и именно она дала сбой. Она очеловечилась и пегестала мне подчиняться. Тогда я активировал Ельцына, но было поздно – ситуация вышла из-под контголя. Нам нужна геволюция. Геволюция, геволюция и ещё газ геволюция. Но… у меня ничего не погучается, и я ничего не могу с этим подегать. Двадцать лет я пытаюсь пговегнуть геволюцию (наденька, пегедая мне, пожалуйста, блинчик. Спасибо), а народ не ведётся ни на какие пговокации (Ленин прожевал блинчик и запил чаем. Следующие несколько слов было разобрать трудно из-за чавкания). Фнафяла мы (чав-чав) отняли (чав) у нагода еду (чав-чав-чав). Потом пгавда еду пгифлось сгочно вегнуть, нагод готов был умигать, но не бастовать. Мы отняли сгетства пгоизводства. Мы сосгедоточили весь капитал в гуках жалкой кучки людей, катастгофически увеличив газгыв между богатыми и бедными. Ничего. Мы подумали, что это потому, что люди свободны. Мы пгижали свободы. Снова ничего. Мы поднимаем пошлины, налоги, тагифы, создаём агмию наглых чиновников, высегяем людей из их домов. Мы уничтожаем обгазование, агмию. НИЧЕГО!!! Где геволюция? Осталось совсем немного времени до тех пог, как кит может лопнуть. А геволюции не пгоисходит. Что мне, скажите, в этой ситуации делать?
— Может быть, марганцовки? – робко спросил Артур.
Лицо Ленино просветлело.
— Вот, молодой человек. Именно за этим Вы мне и пгигодитесь.
Продолжение следует