ПОРАЖЕННАЯ ВОСПОМИНАНИЕМ

    Вить веревку из песка… В этом выражении — тщета человеческих силий.

     «Земля, на которой мы живем, — это просто ошибка, неумелая пародия. Зеркала и деторождения отвратительны, ибо умножают эту ошибку. Основная добродетель — отвращение. К нему нас могут привести два пути (тут пророк предоставлял свободный выбор): воздержание или разнузданность, ублажение плоти или целомудрие». «Хаким из Мерва, красильщик в маске». Жуткие зеркала. Хорхе Луис Борхес.

     Маленькое зеркальце упало и разбилось. А в нем были секреты той, которая отражалась в нем. Следом полетела на пол и разбилась чайная чашка, хранившая прикосновение его пальцев и ладоней. Только Бог знал, что это жертвенность энергий взамен тем, которые в этот момент сжигали два тела, сливаясь воедино, бесхитростно презрев грани условностей.

     Зеркало было не жаль, а чашку  — жаль. Желтый чайный налет на фарфоровых осколках привязывал к материальному и усиливал сожаление. Серебряная ложечка зазвенела, упав на осколки. В этом звоне было торжество превосходства металла… В этом обстоятельстве было столько же смысла, сколько в природе вещей и явлений проявленного мира.

     Но всегда, слышите, всегда подобными  обстоятельствами движет нечто, убедительно подтверждающее некую закономерность. В данном случае — эти двое… Они словно солнце и луна, сойдясь, превратили день в ночь, вывернув все наизнанку, оставив мир без светил, ибо сами стали солнцем и луной, нашедшими свой асцендент на плоскости стола, забыв нотальный опыт гороскопов, презрев ретроградность души, безжалостно предав гармоничный покой ради этой возможной ошибки во времени и пространстве, когда исчезают все звуки, кроме стонов, все ощущения, кроме ярости…

     «В чем состоит высшее своеобразие человека? В том, что подобно растениям, накапливающим энергию, и животным, поглошающим пространство, человек присваивает время». «Одна из последних версий реальности». Хорхе Луис Борхес.

     Позор… Кто-нибудь знает, что это такое? Сумятица этого понятия у каждого — своя. А я уже перерождалась из отсутствия раскаяния — в наличие бессловесных действий медиков. Я исчезала в наплывающем дурмане из панорамы событий, каким-то нелепым образом связанных с обнаженностью моего тела. А ведь совсем недавно, лишенное фальши в нестерпимых ласках, оно воспроизводило позы возможных проявлений из всех реинкарнаций этого божественного механизма под названием Любовь.

      Странно, что моих ног касаются чужие руки в латексе перчаток, безразличные и суетливые, словно предвестники совсем другой боли. Экзотика обнаженности не работает, раздавленная медицинскими стереотипами в голове этих «роботов», запрограмированных на чужие тайны так, чтобы хладнокровно вырвать и выбросить плод чьей-то любви. Сюжет известен заранее… А мой мозг зачем-то пишет хронику этого восхождения на эшафот. Только тело немеет: его молекулы, недавно ликующие в радости сущего, теперь, замирая от ужаса, становятся недостойными разума, утрачивая связь с мыслительными навыками.

     Уроки жизни… Помним ли мы о них? Или они тотчас исчезают, растворяясь в заботах, выпирающих из Бытия, как грыжа, — никчемно и болезненно?! Так вот чем я отличаюсь от вас: я лучше или хуже, — я — в вашем понимании — развратна, но я боготворю свою чувственность! А тот, в ком живет легенда о разбитых предметах с моего стола, — плоскости нашего ложа, надира наших чувств, чья поэтика спермы уничтожена с частью меня самой, — он канонизировал мой образ, прорывающийся сквозь наркотический хруст складывающихся и раскладывающихся то и дело конструкций техногенного пространства, из которого пытается выбраться раненая птица моей души с дико бьющимся сердцем.

     Правомерно ли то, что я открыла глаза?! На авасцене застывшее лицо одного из «роботов», тотчас отдалившееся и зыбко заколыхавшееся где-то в стороне.

     Поток сознания медленно перетекает из капельницы в вену, все же принадлежащую мне… Виртуозность мироустройства с каждой каплей все больше смешила меня: эйфория рвалась наружу. Но неизменная узость жизненного пространства пока не позволяла открыть рот и заявить об этом во всеуслышание. Тогда разум продемонстрировал диковенное: обнажая нерв возможного до предела, он, вопреки законам оптики, позволил моим глазам прочесть текст раскрытой книги, лежащей далеко на окне: «Вот Он убивает меня, но я буду надеяться. Иов 13:15».

     Это была новая самостоятельная реальность, преломляющая сверхспособности в фокусе человеческой слабости, вины и дикой тоски. В чем вымысел неведомого? В отсутствии переживаний? Нет сверхъестественного в отсутствии перехода от одной реальности — к другой! Иллюзорность как дверь в неведомое открывается ключами метафор из чувств и ощущений в особой фазе нервного потрясения.

     Я снова почувствовала любовь и боль. Неулыбчивый мир вновь обступал меня — смутно различимый, но уже реальный: запахами, ощущениями, звуками — символами, составляющими его. Плоскость. Вот, что я помнила из того, что было до… Плоскость стола. А теперь плоскость кровати. Плоскость?! Почему плоскость?! Ведь мы парили, давая друг другу имена там, в поднебесье нежности… И уничтожали друг друга в преисподней страсти: враждуя телами друг с другом… А что теперь в животе? Парадиз?! Бабочки улетели…

     Реальность не давала ответа. Но взыскательный зритель внутри меня вдруг оторвался от периферии образных нагромождений и кинулся к ним: сначала к плоду — утрате и чувству неумолимой вины, потом  к создателю его, который, сидя возле моего немого тела, бился взглядом о его материю, ища в моих глазах исчезнувшие приметы заветного будущего.

ПОРАЖЕННАЯ ВОСПОМИНАНИЕМ: 7 комментариев

  1. Даже не знаю что сказать, Татьяна. Слишком потрясен.
    Странный жанр: высокая поэзия намешана с почти документальной прозой. Слишком много переживаний, чтобы как-то оценивать.

  2. Танечка! Пять с десятью плюсами. Ты наверное всех ошарашила, что нет комментариев. Такое сплетение чувств и реальности. Тайны и правды, боли и страсти. Познание мира и реалии жизни. Обнаженная страсть и исходность от возвышенного к совершаемому акты смертности. Любовь и ее исход. Такое произведение судить нельзя, можно только принимать и думать о пути, счастье и боли. Удачи тебе дорогая. Это не хуже твоих стихов. Это совсем другая сторона медали. Это обнаженная страсть. Почему ты до сих пор молчала и не радовала нас своей прозой.

  3. Таня, не ожидала от тебя такого. Я думала что, ты только поэзией увлекаешься, ан нет. А проза у тебя еще круче поэзии. Пять.

  4. Wadim, zautok, Светлана Тишкова, благодарю за быстрое прочтение и теплые отзывы.
    Рыжков Александр, он же Алекс Сергеев, тоже благодарю, что зашел как редкий гость.
    Только ты чего-то все перепутал в жанрах.Какой очерк? Это не публицистика. О рассказе тоже речь не идет.Это даже не эссе в обычном понимании. Это типичный психологизм (внутренний монолог, художественные детали, подтекст, аллюзия, документализм, лирический сюжет). Примеры — проза Е.Замятина, А.Толстого, тот же Достоевский,из иностранных — Пруст, Стендаль. А за то, что это оказалось «терпимо» для такого гиганта в художественной литературе как ты — отдельное спасибо.

  5. Как сказал бы Persevering «имеет художественную ценность», то есть хороший, красивый, качественный слог. Может, я глупая, конечно, но смысла (за что мы и любим произведения) я абсолютно никакого не нашла. А для меня, увы, он имеет гораздо большее значение, нежели красивое описание. Поэтому соответствующая оценка.

  6. julchonok : ваша ссылка на Персеверинга меня огорчила.Сослались бы лучше на Льва Толстого. Если читатель порой не находит смысла, — возможно, проблема в нем самом. Автор не очень рисковал, помещая смысл в духовность… Аплодисменты — не всегда гарантия успеха. Бывали спектакли при мертвой тишине… Только потом они становились аншлаговыми. Спасибо, что все же обратили внимание именно на эту вещь.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Я не робот (кликните в поле слева до появления галочки)